Рождение. Ты лежишь в мягкой колыбели, откуда самому не выбраться. Впрочем и не хочется. Здесь нет особых забот и проблем. Иногда мимо проплывают лица – как существ высших, так и подобных тебе. Иногда меняется обстановка и соседи. Хотя это несущественно – все окружающие похожи на тебя. Разница в цвете, рубашке и строении тела не принципиальна. А ближайшее окружение – и вовсе как близнецы. Может так и есть?
Но время идёт – и приходит пора выйти в жизнь. Сопровождается это обычно сильнейшим пинком под зад – и вот ты летишь. При этом не зная, ни куда направлен вектор твоей скорости, ни какова цель. Даже кто пнул тебя – и то неизвестно. Просто наслаждаешься полётом. Или наоборот – ждёшь финала…
Кто-то из нас достигнет высшей цели, поставленной кем-то далёким и неизвестным, кто-то столкнувшись с препятствиями изменит направление, а кто-то и вовсе рухнет на землю. Впрочем, ещё не известно, что лучше. И никто из нас ещё не возвращался обратно – рассказать, что же ждёт в конце.

…Всё, цель достигнута. Не знаю, рада ли я этому – но тем не менее, мой полёт окончен. Во мне ещё сохраняется тепло жизни – энергия полёта – но земля держит крепко. Рядом лежит тело, истекающее кровью. Чем-то похожее на меня – так же ловит последние доли секунды своего бытия. Это и была моя цель, мой высший смысл жизни. Вы скажете, что это плохой конец, неправильный и жестокий, и я не достойна была великого дара. Но не вам решать. Добавлю только одно – эти несколько секунд полёта стоят любого финала. Это говорю я, ПУЛЯ.

… - И чего находите там? Ценного что попадается?
- Ну, когда как. Бывает порожняком неделя – а бывает за день столько накопаешь, что потом полгода разгребать.
- Ну например?
- Ну например немца можно найти с медальоном – их, бывает, родня выкупает. Или через посольство. Но бывает и не выкупает. Знаки отличия, награды, пуговицы некоторые. Или шлем гансовский – пятьсот баксов в хорошем состоянии. Наш – триста. А если ствол какой найдешь, да восстановить маленько – вон, два года назад Вальтер выкопали офицерский – считай стрелять можно. Да сам посмотри – вон барахла валяется…
В клубе сегодня было весело – Олег откуда-то приволок новенького, да не просто новенького, а смешного. И теперь вешал ему лапшу на развесистые уши – а всё потому, что у того был хороший минник. По его словам за три штуки зеленых. «Гаррет». Не чета нашим армейским.
Мужик был маленький, толстенький и подвижный – к нему сразу приклеилось прозвище Хомяк. Село, как влитое. Занимался он в данный период тем, что купив себе дорогущий минник ездил копать по старине – монетки – крестики. По старым картам посмотреть если – хуторов исчезло немеряно по России. Если карты начала века есть, конечно. Если нет – катаются доморощенные археологи и нумизматы по деревням, доживающим свой век. Бывает, находят что интересное. Но всё же находят чаще те, кто в архиве порыться не ленится. Хомяк, однако, относился ко второй категории – взяли его как-то раз двое опытных – тоже на минник позарились – но что-то не срослось у них – то ли потому, что опыт работы с этим довольно продвинутым устройством у него сводился к обнаружению холодильника, то ли ещё почему. Монетку одну он всё же нашел – чем и хвастал, добавляя к находкам подкову, гвоздь и кованую петлю непонятно от чего. Ладно, разговор не о том – лапша, развешиваемая Олегом, налипала на его уши с чудовищной силой, и вот уже в нашем отряде появился новенький. Через неделю выезд. Снаряги у него естественно никакой – не беда – лишний спальник найдем, а в палатке в общей поспит. Трапик только купи – с ними у нас вечный напряг.
День отъезда – первое мая. Народ ещё не проснулся – потому до клуба доехал быстро. Даже в газели со здоровенным рюкзаком проблем не возникло.
Транспорт, на который мы скидывались, оказался потрепанной «буханочкой», внутри ободранной совершенно. Ничего, места больше будет… Грузим общаковские припасы, палатки и котелки. Народ подтягивается – и сверху пристраивает рюкзаки. Сидеть можно – даже почти лежать. Комфортно.
Всё – фото на память – нестройный ряд в камуфляжах разной степени заношенности – и посередке – наш новичок-хомячок – воплощение домашнего уюта – в трико с отвисшими коленками, серая жилеточка… тапочек не хватает. Ха, за отъезд! Литруха на восьмерых – только понюхать…
***
Как говорят в фильмах – прошло три дня. Особых находок у нас не было. Так – по мелочи. Ребята из Алексина, что стояли лагерем на другом берегу оврага, увлеченно раскапывали немецкую помойку. Копали до темноты и гребли гильзы от маузеров. Оказалось, они их отмывают и сдают как цветмет. А что – латунь денег стоит.
В темноте слышен крик:
– Эй, Заречье, идите сюда, только платок возьмите – слюни вытирать…
- Ну че у вас тут? – я с Олегом пришел на приглашение. Хомяк с нами увязался – как же – вот оно – копательское счастье…
- А вот что – на ладони лежит бронзовая бляха – знак за ранения и возвращение в строй. Молодцы, ребята, даже булавка цела. Хоть сейчас цепляй. Только вот в темноте вы её чудом отыскали.
- Да мы отмыли её – смеются – комок разбили – а она там…
- Ну, блин, везучие черти, ладно, дайте сфотать и до завтра.
Всю обратную дорогу Хомяк канючит:
- Вот люди копают и находят, а мы как солнце на закат – до лагеря…
- Слушай, достал ты уже – помаши лопатой весь день – тогда и выступай. А то с прибором каждый гулять горазд.
- Не, мне с лопатой нельзя – у меня спина болит.
- Ага, на земле холодной валяться бухому у тебя ничего не болит…
Пришли к себе. Комар, плесни чего – нибудь. Ну, за удачу – чтоб завтра как соседям повезло.
- А вот ещё десять минут не совсем темно… Можно по нашему склону походить. Вдруг советские знаки найдём?
Не, как он достал… Переглядываемся с Олегом.
- Хрен с тобой, одевай гарнитуру - беру саперку – большую яму копать сам будешь, если что.
Прямо подпрыгивая от радости Хомяк крутится по склону оврага:
- Вот тут! И вот тут! А вот тут – ОГО!!!
- Сам ты ого – вытаскиваю какую-то железяку сельхозназначения, каких много по оврагам и краям полей найти можно. Большая и тяжелая. Минник её за метр берет.
- Ну тогда тут…
- Ладно, ладно, копаю. Во, гильзы пошли.
Хомяк прямо взвился. Смотри осторожнее. И чуть не под лопату руки суёт.
- Уйди, дурак, отрежу ведь нахрен – кто пришивать пальцы будет?
Вроде угомонился слегка. Пошел дальше по склону. Я помаленьку копаю гильзы. От мосинки. Логично в общем. Подходит Комар, показывает ладонь. Всё понятно, давай. Как бы его только кондратий не навестил.
- Эй, Хомяк, иди сюда – всё равно новый раскоп начинать не буду. И так не видно ни хрена.
- Ну что там? Нашел чего? – блин, прибью Афанасьева. Запудрил мозг мужику. Он же теперь не слезет с живого.
- Значит так, минник мне, не бойся, не сломаю – и посложнее технику юзал. А лопату тебе. Копай, приобщайся.
- Тогда что найду – моё. Хоть сувенир какой будет.
Ага, знаем мы такие сувениры. Через неделю на барахолке толкнешь. Хорошо если ржавчину снимешь толком. Ищи, ищи. Я добрый.
- Конечно твоё. Будет тебе сувенир. А не будет – вон гильз ведро. Можешь их промыть, вдруг тоже повезёт? – ухожу, хихикая потихоньку.
Подхожу к костру. Тихо, тихо, не спугните его. Ведем себя естественно. Присаживаюсь на бревно, прислушиваюсь. Что-то долго копается. Или потерял в темноте? Вот остолоп!
- Дзян, Олег! Смотрите, я нашел что-то! – в руке его лежал комок глины, с одного бока которого торчали спрессованные гильзы, а с другой – край чего-то блестяще-желтого.
- Во как, новичкам везет. Ну-ка, дай глянуть…
- Нет-нет, я сам отчищу. Вы же обещали, что мне сувенир будет. Вдруг поломаете ещё.
- Как знаешь. Тогда сам топай к ручью. Да смотри не сломай и не порежься.
Прошло минут пять. Хомяк возвращался явно не в радужном настроении. Прибитый какой-то. Все сидящие у костра притихли и затаили дыхание.
- Ну и гад же ты, Дзян. Нельзя так издеваться над старым больным человеком.
Дружный взрыв хохота.
- Чего ржете, собаки серые? Лучше налейте мне выпить…
До конца вахты Хомяк из алкогольного транса так и не вышел. Просыпался, просил ещё, выпивал пятьдесят грамм и валился с ног. Даже в самый последний день, когда уже пришла машина и мы разбирали палатки, он не очухался. Так и загрузили его тушку с миноискателем в обнимку. И дома сдали на руки дочке, которая немало удивилась, увидев как папу заносят в дом два грязнящих дядьки.
***
А звездочку октябрятскую, которую мне Комар тогда подсунул, я на жилетку ему прикрепил. Всё же сувенир на память.

Песок был здесь давно. По человеческим меркам, конечно. И видел и знал многое – опять же по человеческим меркам. Почти столько же, сколько вода. И почти столько же, сколько и воде людей отдали ему свои мысли и воспоминания. Иногда, под хорошее настроение, он развлекал случайных путников. Но сегодня опять накатила скука.
***
Человек шел по проклятой пустыне уже третий день. Последняя вода кончилась вчера. Лишняя амуниция и оружие остались где-то далеко позади на быстро исчезающей цепочке следов. Мелкая как мука пыль забилась в ноздри, неприятно скрипела на зубах и оставляла гадкий вкус во рту (сплюнуть бы – да нечем уже), скопилась в ботинках и под одеждой. Блеклый пейзаж – невысокие перекаты песка и бледные, словно выцветшие небеса, сливающиеся с горизонтом, шептали, что география – самая лживая из наук. Шептали о том, что пустыня вечна и бесконечна. Что…
Человек поймал себя на мысли, что разговаривает с пустыней. С песком, по которому идет. Рассказывает ему свою жизнь – с самого детства. О первой драке, о первой любви… обо всём, что помнит. Дьявольщина! Этого ещё не хватало. Надо встряхнуться, прогнать эту одурь. Рация по прежнему только шипела в ответ на попытки вызвать хоть кого на общем канале. Шипение перешло в бульканье, индикатор питания погас. Ещё на четыреста грамм легче идти…
Ветер швырнул в лицо горсть песка, но человек только поправил платок на лице, и пошел дальше.
***
Ну вот, как некстати! Собеседник был интересный, и так сразу терять его не хотелось. Горсть песка в лицо – ну возьми же левее – два часа и ты у колодца. Нет, не понимает. Жаль, но делать нечего. Будем надеяться, что сил у него хватит ещё на какое-то время. Хотя бы на то, чтобы рассказать о себе до конца. Такие уже встречались ему – кожа слишком светлая для местного солнца, слишком много требуется им воды, слишком много носят они с собой, слишком… Впрочем, в силе отказать им было нельзя. И песок опять начал свою тихую песню.
***
Пить, как хочется пить. Голос в голове стал привычным и даже скрашивал путь, который вот-вот должен был стать последним. Человек рассказал всё – всё что помнил о себе, о местах где родился, о людях, с которыми встречался. Благо собеседник был внимательный. Редко попадаются такие – умеющие слушать. И казалось, что силы ещё есть – пока длился разговор.
Ноги подогнулись. Встать, нужно двигаться. Сколько-то метров он прополз на коленях. Потом силы закончились совсем.
***
Да, скука несколько отпустила. Собеседник попался интересный – и песок поддерживал его некоторое время. До тех пор, пока не иссякли темы для разговора. Ничего особо нового он не узнал – всё уже случалось на грешной Земле. Но всё же – пару лет случайный путники будут видеть интересные миражи – места далекие отсюда, а может быть и вовсе не существующие в этом мире. И этого человека, конечно.
Он погладил судорожно стиснутую руку. Спи спокойно. Никто не потревожит тебя.
***
Человек понял, что рядом с ним кто-то есть – кто-то тронул его за руку, укрыл теплым одеялом и сказал: «Спи спокойно. Никто не потревожит тебя».
- Пить… - прошептал он потрескавшимися губами….
- Спи спокойно. Никто не потревожит тебя…
И человек заснул.