И мать-природа, просто озверев,
Безумью Сальвадора подражая,
Рождает здесь сюрреализма бред,
Законы жизни напрочь отвергая.

Здесь мертвый город – Припятью зовется,
Наполнен живностью, которая не спит.
Он мертвый только для людей, им всё неймется -
Свобода, Долг и странный Монолит.

Одни пришли сюда искать наживы,
Другие изучать и истреблять.
И далеко не все из них остались живы,
Иных же можно в баре повстречать.

Сюда – в Чернобыльскую ЗОНУ,
Не выдают, как в санатории, путёвок.
Здесь места нет формальному закону,
Здесь ждут тебя всего лишь семь концовок.

К чему придешь ты, Сталкер? Что решишь?
Чью сторону возьмешь? Кого поддержишь?
Иль быстро к саркофагу пробежишь?
Или пройдясь по ЗОНЕ, бег задержишь….

***
Но, куда бы не шёл ты, облака над тобой,
Будут так же подсвечивать небо.
В голове же не будет больше мысли другой,
Как увидеть над ЗОНОЮ «Чистое небо».

Добавлено (19.09.2007, 17:01)
---------------------------------------------
КЛЫК:

Зачем мы шли сюда? Зачем ломились?
Я, Призрак, Доктор и Стрелок….
Ну, разве мы добыли то, к чему стремились?
А что узнали – то читайте между строк.

Стрелок сказал: «Я знаю цену счастью!
Я знаю, КАК его добыть и удержать?»
А небо хмурилось, готовилось к ненастью,
И ветер начал ветки пригибать.

Он убеждал нас, уговаривал, смеялся,
Кричал про шанс, который выпадает только раз!
Но Док на это лишь скептично улыбался –
«Я слишком старый…, и не верный глаз.

Давайте, мальчики, сегодня без меня,
Вы только осторожней, ради Бога!
Не увлекайтесь, не рискуйте зря!
Я ж в тайнике вас буду ждать до срока».

И мы ушли втроём. Прошли через Долину,
На Свалке напоролись на вояк….
Отбились. Чеха видели кончину,
Не убежал бродяга от собак.

А на заводе, в Баре отдыхая,
Вдруг Призрак заявил: «Я на Янтарь!
Аптечки, ширево, детектор аномалий,
Патроны раздобуду под винтарь».

И порешили в Припяти собраться,
У Стадиона - дальше путь открыт.
Стрелок сказал, что знает, как пробраться,
Через Радар не потревожив Монолит.

Призрак ушел, как в песенке поется –
И вот вдвоём, опять у нас потери….
Плевать три раза, сглазу неимётся,
Мы сталкеры! И обойдемся без истерик.

Ползком – где на коленях, где на брюхе,
Оставив за спиною «Рыжий лес».
Проникли в Припять, долго маялись от скуки,
Попали Монолиту под замес.

Фанатики, брызжа слюной от возбуждения,
Кидались скопом, поливая нас свинцом.
Не зная страха и инстинкта сохранения,
Атака увенчалась их концом.

Стряхнув с хвоста остатки уцелевших,
И обогнув небезопасный Стадион,
Мы ждали Призрака, но так и не дождавшись,
Решили, что пойдём к ЧАЭС вдвоём….

И вот в подвалах Саркофага: «Иди ко мне,
Ты обретёшь, что заслужил!» - В ушах звучит.
И ноги ватные, в мозгу брожение,
Взывает, манит, угрожает «Монолит».

Стрелок, оскалившись и, чуть ли не рыдая,
Толкает прочь меня – Тут дверь! Замок! Без кода не пройти….
И снова мчимся, лабиринты покидая,
Налево! Вверх! Засада! Дальше нет пути!

Но, мы пробились, кровью залив коридоры,
Своей, чужой – не важно! Снова бег!
По трупам, по телам, глаза застили шоры,
А на поверхности шел красный и колючий снег.

Стрелок хрипел, из раны кровью истекая:
«Ты уходи…, нам нужен ключ…, пойми….
Потом вернёшься, дело продолжая…,
Я ж задержу их…, сколько хватит сил…, прости….»

И я ушёл, оставив друга за спиною,
Кляня себя, ЧАЭС и всё вокруг.
Согнуло плечи «монолитною» плитою,
Но, не сломало. Я вернусь, мой друг!

И…, он вернулся. Что бы больше не уйти -
Смерть плюнула свинцом из-за куста.
Гранита в зоне на могилу не найти,
Лишь крест, ЧАЭС и пустота……..

Добавлено (19.09.2007, 17:19)
---------------------------------------------

Меченый! Я тебя спас и в благородство играть не буду! Выполнишь для меня пару заданий, и мы в расчете. Сейчас я тебе снаряжение выдам. Я смотрю, у тебя мозги еще на место не встали, поэтому буду тебе все объяснять, как новичку. Сначала костюм. Артефактов от радиации ты еще не нашел, а денег на антирад у тебя нет. Поэтому бери вот этот костюм. У него куртка и штаны подшиты листовым свинцом. Одевай. Тяжеловато? Ну, это с непривычки. Привыкнешь, так бегать в нем как заяц будешь. Далее. Вот тебе КПК – карманный персональный компьютер. К нему в рюкзаке системный блок и батареи питания. Всего 30 кило. Вещь полезная. Сейчас я тебя обучу, как с ним обращаться. Первая кнопка – это твои задания. Нажимаем кнопку, и из специального пенала появляется фломастер. Берем фломастер, на обратной стороне КПК пишем задание, например: - « встретиться с Доктором». Прячем фломастер. Как задание выполнил – надпись стер. Вторая кнопка – твое местоположение на карте. Можно не нажимать. Эта кнопка никогда не работала и работать не будет. Почему? Ну ты странный. Ты ведь и так знаешь, где ты находишься. Ну, а если не знаешь, то это твои проблемы, не так ли? Или пить меньше надо, или закусывать плотнее. Третья кнопка – контакты. Все, кто в радиусе 100 метров от тебя, высвечиваются на экране. Друзья – зеленым цветом, нейтралы – желтым, враги – красным. Очень удобно. Вот только кто-то в КПК вшил микросхему от светофора. Поэтому одни и те же люди светятся минуту зеленым, минуту желтым и минуту красным, потом снова зеленым, снова желтым и снова красным. И так по кругу. Так что врагов и друзей определяй сам. Лучше всего – по выстрелам. Если стреляет в тебя – значит враг. Если нет – друг или нейтрал. Ну эти все нюансы ты сам разберешь по ходу жизни. Трупы? Трупы никак не высвечиваются. Зачем тебе трупы? Ты же честный сталкер, а не мародер какой-нибудь и не гробовщик. Ладно, поехали дальше. Четвертая кнопка – карта Зоны. Высвечиваем карту, берем фломастер, чертим свой маршрут. Прошел – стер. Только фломастер тряпочкой стирай, а не ножом скобли, экран попортишь. Нож? Нож тебе Волк даст. Пятая кнопка должна записывать всех, кого ты убил. Но ее глючит постоянно, так что лучше делай зарубки на прикладе. Ну когда будет, тогда и будешь делать. Так, с КПК все. Забирай. Блок и батареи в рюкзак осторожно ложи. Хрупкие очень. Теперь – ПДА – переносной детектор аномалий. Весит всего семь кило. Носится на поясе. Предупреждает звуковым сигналом о каждой аномалии в радиусе 50 метров. Единственный недостаток – звуковой сигнал полностью совпадает с призывным брачным лаем самки псевдособаки. Так что через минуту после сигнала детектора все собаки в округе – возле тебя. Но унывать не надо. Наука на месте не стоит. Вот держи ГПДА – глушитель переносного детектора аномалий. Тоже семь кило и тоже на пояс. Глушит все сигналы ПДА. Собаки ничего не слышат. Ты, правда, тоже, но ведь главное, что собак нет. Что значит пояс сползает от этих двух хреновин? Во-первых, это не хреновины, а точные научные приборы, а во-вторых, пояс потуже затяни, чай не дембель.
Ну что? Не ползет уже? Вот и славно! Теперь пси-шлем. Одевай смело на голову. Конечно, тяжелый. Это же не пластик какой-нибудь, а высокопрочный чугун – лучший материал для блокировки мыслей. Чьих мыслей? Да твоих, Меченый, мыслей! Это чтоб никто не знал, о чем ты думаешь. Нет, видно ты здорово головой ударился! Разве я сказал, что кто-то умеет мысли читать? Не сказал, и не мог такого сказать, потому что мысли читать никто не умеет. Как это – зачем тогда шлем? Ну ты даешь! А вдруг? А вдруг пока ты здесь мне нервы трепешь, кто-нибудь научится? А ты выйдешь без шлема! Весь как на ладони! Ну что тебе опять не так? Голове больно? Потерпи, через пару недель кости черепа деформируются по форме шлема и боль пройдет. Заботишься о них, заботишься, как отец родной, а им все не так! Так, теперь новейшая разработка военных ученых - переключатель типа патронов. Не типа переключатель патронов, а переключатель типа патронов. Вот держи. Всего 24 кило, носится в рюкзаке. Необходимая вещь! Ты на машине ездил? Принцип действия переключателя аналогичен переключению передач в автомобиле. Вот представь ситуацию: идешь ты по дороге и видишь впереди солдат в бронежилетах, а у тебя в «Калашникове» обычные патроны. Как это – где «Калашников»? Вот стоит на полке. Всего за пять тысяч. Ну, это пока нет, а будут деньги – купишь. Так – о чем это я? Ах, да – о патронах. Итак, тебе нужны бронебойные патроны. Ты останавливаешься, снимаешь рюкзак, достаешь из него переключатель и выставляешь нужную тебе опцию. Видишь тут написано – «холостые», «обычные», « бронебойные», «разрывные». Ставишь рычаг переключения на «бронебойные». Далее. Вынимаешь из рюкзака системный блок и батареи питания к КПК. Под ними лежит рожок с бронебойными патронами. Достаешь его и меняешь на рожок с обычными в твоем автомате. Потом аккуратно складываешь все в рюкзак. Всего 15-20 минут, и ты готов к бою. Теперь рация для связи со мной. Да не бойся – она легенькая, не больше десяти кило. Ну и наконец – специально для тебя – бронированный спальный мешок. В нем можно от врагов с горки укатиться, и ничего ему не будет. Тебе что будет? Не знаю, проверь как-нибудь. Вот и все. Иди теперь к Волку, он тебе расскажет, что дальше делать. Что такое, Меченый? Что значит - с места сдвинуться не можешь? Как это - тяжело? Ну-ка, ну-ка, дай я на тебя посмотрю. Да у тебя упадок сил просто. Ты когда последний раз ел? Три часа назад!? Да разве можно так над собой издеваться? Откуда же силы возьмутся? Сейчас я тебе банку тушенки открою. Ну что ты, какие деньги! Потом отдашь, я записал уже. Так, давай ложку за папу, ложку за маму, за Сахарова, за контролера. Меченый! Снорк плакать будет! Съешь за него ложку! Вот молодец! Теперь пошли, пошли. Вот как хорошо! Тут лестница, давай я тебя подпихну. Вот! Вот и дверь. Ну, теперь уж ты сам двигай. Пошел! Пошел! Хорошо идет! Э-э-эх, упал! Эй, вы, двое! Поднимите Меченого и дотащите его до Волка! Надо же человеку задание получить. Сами не попадайте! Ну, проветришься – заходи!

Меченый спустился по лестнице в бункер Сидоровича и застыл как вкопаный. Вместо привычного жлобского «Хабар принес?» он услышал ласковое:
- А, Меченый! Проходи! Проходи! Я сейчас чайку заварю.
Меченого раздирали два желания. Первым из них было бежать куда глаза глядят от этой непонятки. Вторым было узнать в чем дело. Любопытство пересилило и он шагнул в боковую дверь.
Прихлебывая чай, Сидорович медовым голосом спросил:
-А правда ли, Меченый, что ты до Зоны искусствоведом был?
- Правда. А чем это тебе может помочь?
-Да видишь ли, я тут краски и кисти в руки взял. Хотел бы, чтобы ты оценил мое творение.
-Да не вопрос, показывай!
Сидорович, заискивающе улыбаясь, сорвал занавеску с рамы и Меченый оторопел. Холст в раме был замазан чем-то ультра-черным.
- Это что – сажа?
- Сразу видно специалиста. Да, это сажа с добавкой пепла от сапожных подошв.
-Понятно. Ну и что это – наш ответ Малевичу – «Черный прямоугольник»?
Сидорович запунцовел и смущенно ответил:
-Что ты! Малевич это ведь авангард. А я реалист. Картина эта называется «Негры ночью воруют уголь»

Когда приходит час кровавой, смертной брани,
И нить судьбы завязывает в узел,
Мы примеряем цинковые брони,
Люди, люди...

И нам придется выбирать - не прогадать.
Мы вспомним, что совсем еще не жили!
Нам надо только-только начинать... –
А выбор надо сделать: или-или.

Или города, друзья и солнце,
Просто вечер при луне, любимой стоны,
Вечеринки, пиво, утро в нежном глянце...
Или просто цинковые брони.

Нас обжигает жар пылающего танка,
Или в окопе ловим пулю грудью,
Но выбор не богат – броня из цинка,
Люди, люди…

И треснувшие губы шепчут – Пить….
Мы вспоминаем - долго не курили.
Да мы ж еще не начинали жить!
Судьба же предлагает: или-или.

Дым сигареты навевает что-то...
Дымящийся чинарик – чуду сродни,
Курить охота, жить, любить охота!
Но надо выбрать цинковые брони.

И будем рваться мы или опустим руки,
Но мысль мелькнет – а может все же ИЛИ….
Но мы откажемся... И цинки заполняют
Люди, люди, люди...

Ласковое июньское солнце грело асфальт, нежными пальцами лучей перебирало молодую листву тополей, заставляя их пахнуть резче. Запах тополиной смолы дурманил головы, пылинки танцевали в золотистых столбах солнечного света. Лето вступало в свои права.

- Слушай, ну не могу я сегодня. Давай завтра пойдем? - молодого человека, одетого в летние светлые брюки и рубаху с коротким рукавом, можно было бы принять за сумашедшего – идет по улице и сам с собой громко разговаривает – если бы не черная пластиковая «насадка» на правом ухе. - Нет, ну что ты сразу – Костя, Костя! Я с детства Костя. Но сегодня в Зону не могу... Дела у меня домашние. Лично-семейные. Ну, любовь, и нечего тут ржать. Да, уже домашние. Не все же с вами, оболтусами по Зоне мотаться, пора и о семье подумать. В смысле её создания. Да знаю я этот ваш «еще разочек ненадолго». Давай завтра пойдем. Я, кстати, СВД надыбал, как раз и опробуем. Ну вот и договорились. Ладно, бывай, чистой тропы тебе, сталкер.

Костя отключил мобильный телефон и свернул к киоску. Редкие прохожие на его реплики не обратили внимания, давно уже привыкли и к разговаривающим на улице, и к разговорам и репликам парней, называющих себя «сталкерами».
Протянув в окошечко деньги, он забрал четыре поданные бутылки пива, сложил их охапкой на сгибе левой руки, и, убирая правой полученную сдачу в карман, повернулся в сторону дома. Взгляд остановился на небольшой толпе, окружившей стоящий на газоне рядом с тротуаром столик с установленным на нем прозрачным пластиковым барабаном и разноцветными коробками. В центре толпы, за столиком, стоял неопределенного возраста мужчина с изуродованным ожогами лицом , одетый в светло синие джинсы и клетчатую рубаху с длинными рукавами. Костя замер. В СВЕТЛО СИНИЕ ДЖИНСЫ И КЛЕТЧАТУЮ РУБАХУ. Верхняя бутылка медленно соскользнула вниз и с глухим хлопком разбилась об асфальт. Контролер начал медленно поворачивать голову. Костя прижал к себе плотнее оставшиеся бутылки и юркнул за киоск.

До дома – рукой подать. Остается вопрос – как перейти открытое пространство не попадаясь на глаза контролеру. И тут же резануло – скоро должна прийти Аленка. Она про эту тварь ничего не знает и пойдет напрямик. Мысль заработала лихорадочно. Это в Зоне нет проблем с оружием. А дома – только официально зарегистрированный ИЖ-18 - одностволка, однозарядка. Правда, калибр подходящий, двенадцатый. И кроме «утиных» патронов – пачка жаканов и пачка картечи.

Костя, прижимая бутылки к груди, кинулся в обратную сторону, оставляя между собой и контролером киоск в качестве прикрытия. По широкой дуге, прячась за зазеленевшими молодыми листиками кустами, добежал до своего подъезда и распахнул дверь. На полу площадки между лестничными пролетами расплывалось маслянистое пятно. Не раздумывая долго он ухватил пивную бутылку за горлышко и швырнул в центр пятна. Бутылка разбилась с негромким хлопком, шипящее пиво закрыло пятно, пивной запах начал распростроняться по подъезду. Перепрыгнув через блестящее бутылочными осколками пятно, Костя, перемахивая через две ступеньки, побежал к квартирной двери.
Руки тряслись, ключ никак не хотел попадать в замочную скважину. Костя глубоко вздохнул, пробкой второй бутылки открыл пиво, полную поставил на пол перед дверью, из открытой сделал несколько больших жадных глотков. Спокойно вставил ключ и открыл дверь.

На то, чтобы достать и собрать ружьё ушли считанные минуты. Он на мгновение замер, соображая – куда положить две пачки патронов, потом быстро прошел в коридор, снял висевшую на самом дальнем крючке одежду, сбросил все эти зимние пуховики и осенние куртки на пол. На крючке осталась висеть походная ветровка. Петелка закрутилась вокруг крючка, куртка никак не хотела сниматься. Костя нетерпеливо рванул, материя жалобно затрещала – и ветровка оказалась у него в руках.
В правый карман куртки он положил пачку картечных патронов, вскрытую пачку жаканов – в левый. Один жакан отправился в ствол. Запихивая на бегу охотничий нож в брюки, Костя бросился в подъезд.

Контролёр стоял на прежнем месте, в окружении толпы. Не добегая метров сорока, Костя спрятался за дерево, опустился на колено и осторожно выглянул. Контролер стоял к нему спиной вполоборота. Не рискуя приближаться ближе Костя попытался успокоить дыхание, прицелился в спину контролера и выстрелил. Целиться в голову из одноствольного охотничьего ружья, снабженного только неким подобием мушки, он не решился. Одностволка громыхнула, тяжелая свинцовая пуля вдребезги разнесла пластиковый барабан и разбросала разноцветные коробки. Толпа бросилась врассыпную, контролер начал медленно поворачиваться. Костя спрятался за дерево и, разломив ружьё, принялся его перезаряжать.

*********

Из оперативной сводки:
«02.06.200* года на ул.Свердлова гражданином ** Константином Михайловичем, ранее не судимым, было совершено вооруженное нападение с применением зарегистрированного на его имя охотничьего оружия ИЖ-18 12 калибра на устроителя незаконной уличной лотереи гражданина Н-ва Евгения Петровича, инвалида 2 группы. От полученных ранений Н-нов скончался до прибытия скорой помощи. ** К.М. задержан. Материал передан в прокуратуру Н-ского района».

Гранит – Кочевнику…

Над Сашкой нависала невесомо лазурная чаша небес, по ней, переливаясь серебром и золотом, бежали искристые солнечные блики, от края до края, сколько хватало глаз, прозрачная синева и весело щекочущие нос переливающиеся лучи. А кругом тишина и покой, птицы не поют, лес не шумит, даже ветерок не дует, так бы и пролежал всю жизнь. Как же хорошо весной в горах, подумал он, морща нос от непереносимого желания чихнуть, трава мягкая и зелёная, какой дома никогда не увидишь, солнце светит весело и щедро, но ещё не жарит, как летом, когда шея на затылке между кепи и воротником обгорает за пол дня, да так, что потом кожу хлопьями снимать можно. А какое небо! Ни облачка, только яркая синева лазури, её и сравнить то не с чем, чтобы можно было словами описать, она одна такая на всем свете, и кто её не видел у себя над головой, тот никогда и не поймёт, какого это… Надо будет обязательно сфотографировать и отправить маме домой, пусть они с Веркой и тёть Галей посмотрят, полюбуются, крошечное фото девять на двенадцать это конечно не бескрайняя чаша прямо над тобой, но хоть кусочек…
Землю под ним ощутимо тряхнуло, тишину беспощадно вспорол гул чужих голосов. Зачем они здесь? Они только мешают, как же здорово было тут без них! Но гул нарастал и нарастал, будто реактивный самолёт несся к нему на полном ходу, к голосам добавился жёсткий металлический грохот и отрывистые раскаты, из-за которых как раз и дрожала земля под ним. Вся это какофония пока ещё оставалась, будто бы, снаружи и не проникала внутрь него, но вот, набрав оглушающую мощность, она вдруг ворвалась в сознание, стремительно обрастая образами.
- Где Тимошкин?! Сержанта Тимошкина мне сюда!!! – надрывался прямо над ним уже охрипший голос капитана Домрина. Он с трудом перекрывал звонкую громогласную трель долбящего где-то рядом ручного пулемёта, а грохот очередного взрыва справа от них, так и вовсе заглушал командира.
- Живой?! Слышишь меня? Живой, говорю?! – хмурое не выбритое лицо капитана заслонило от Сашки лазурную синеву, над левой бровью у офицера тянулась длинная косая ссадина, сочившаяся кровью, - Слышишь, пацан?!
- Я… Да… То есть… Так точно, товарищ капитан! – он наконец сумел вернуться к действительности, хотя это означало, не только услышать окружающую канонаду, но и почувствовать тупую боль в ушибленном при падении затылке.
- Связь мне давай! Гранита вызывай! Шевелись, пацан, шевелись!!! – поняв, что связист не пострадал, только немного контужен, Домрин перешёл на приказной тон, а потом, чуть повернувшись, крикнул поверх его головы, - Где замком первого взвода?! Где Тимошкин?! Сюда его!
- Связь? – непослушными губами пробормотал Сашка, - А… Гранита..?
Понять, что происходит вокруг, оказалось гораздо легче, чем разобраться чего, собственно говоря, от него хотят.
- Твою мать! – командир вырвал у него из рук плоский зелёный ящик радиостанции Р-159, при этом заправленная за спину связисту гибкая антенна, выскользнула и хлестко ударила парня по уху, это немного привело его в чувства. Тем временем офицер крутил рукоятки настройки.
- Вот, держи, - пару секунд спустя он вернул Сашке станцию, - Вызывай Гранита, скажешь, я Кочевник, на перевале столкнулся с превосходящими силами противника, прошу артиллерийской поддержки, квадрат…
Далее пошёл восьмизначный цифровой код топографического обозначения и уточнение сектора по улиточной сетке.
- Запомнил? Повтори квадрат!
Молодой связист чётко и громко, как на учениях, выдал кодировку.
- Хорошо, пацан! – командир коротко кивнул, - Давай, выручай всех нас!
- Есть! – Сашка надвинул душку наушников, левой рукой придавил динамик к уху, накрыв сверху ладонью, а правой поднёс микрофон к губам, утопил гашетку вызова и закричал, что было мочи, перекрывая грохот боя, - Гранит – Кочевнику! Гранит, ответь Кочевнику! Гранит, я Кочевник, приём!
Он отпустил кнопку и прислушался к динамику. Ничего. Тишина. Только трескучий шум помех. Будто ветер волочит сухие ломкие листья по мелкому каменистому гравию, заставляя отдельные камушки катиться вслед за собой. Но связь нужна! Командир без связи и не командир вовсе, а так, атаман залётной шайки бандитской. Витёк Хворостов, который раньше носил эту станция и учил Сашку работать на ней, часто повторял, что внешняя связь для разведроты она, как воздух, когда есть, её и не замечаешь, будто так и должно быть, а когда нету, значит помирать скоро. Нужна связь, иначе смерть всей группе, крепко они попали, самим тут ни за что не отбиться. Вся надежда на артиллерию…
Справа снова раскатисто громыхнуло, это по ним пристреливают миномёты, ещё несколько минут и начнут класть мины аккурат по залёгшим на склоне разведчикам, нужно спешить…

- Гранит – Кочевнику! Ответь Гранит! Пацаны, выручайте! Гранит, я Кочевник!
Рядом с ним на зелёную траву неуклюже боком рухнул запыхавшийся от быстрого бега боец. Телосложения он был богатырского, семдесят четвёртый АКМ с пристёгнутой под ствол трубкой гранатомёта выглядел в его руках детской игрушкой, а просторный жёлто-зелёно-коричневый маскхалат, едва не трещал по швам, обтягивая литые плечи.
- Товарищ капитан, старший разведчик ефрейтор Иванцов… - не отдышавшись, начал докладывать он.
- Какого хрена! Где Тимоха?! – в боевой обстановке Домрин отнюдь не стеснялся неуставной лексики.
- Так это… тля, - растерянно забормотал сбитый с толку богатырь, - Его гранатой посекло, тля. Насмерть, товарищ капитан.
- Твою мать! – офицер отчётливо скрипнул зубами, - Сколько человек сейчас в отделении?!
- Так это… семеро и я, сержанта Тимошкина убило, тля, ещё двое раненных.
- Ясно. Смотри сюда, ефр, - командир перевалился на бок, указывая рукой направление, - Выдвинешься с отделением вон в ту ложбину, видишь?
- Так точно.
- ПК поставишь между тех двух камней, как остальных разложить сам посмотришь. И давай, чтобы мимо тебя ни одна падла не проскочила, иначе они нас на перекрёстный огонь возьмут. Усёк, Иванцов.
- Так точно, - отчеканил ефрейтор.
- Действуй!
- Есть, - тяжело выдохнув, богатырь вскочил с места, сгибая в три погибели могучее тело, он бросился обратно к своему отделению, и тут же где-то совсем рядом засвистели пока ещё запоздалые пули…
- Гранит – Кочевнику! Гранит – Кочевнику! Гранит, ответь Кочевнику! Гранит, приём!
- Ну?!! – окровавленное лицо командира повернулось к нему.
- Нет связи, товарищ капитан!
- Твою мать! Работай, пацан! Нужна связь, прямо сейчас, а то трындец котёнку! – рыкнул на него Домрин, а потом, чуть приподнявшись на локтях, огляделся вокруг, - Прапорщика Искалиева ко мне! Искалиева сюда!!!
Распластавшиеся на зелёной горной траве, бойцы по цепочке от одного к другому передавали команду офицера.
- Искалия к командиру!
- Косого к капитану!
- Прапорщика Искалиева к ротному!
- Гранит, я Кочевник! Ответь Кочевнику, Гранит! Кочевник вызывает! Гранит - Кочевнику! – но старенькая станция отвечала лишь треском холостых разрядов. Не получается, в панике подумал Сашка, вжимая голову в плечи от очередного взрыва, мины ложились всё ближе. Ничего не получается, вот у Витька, наверное, получилось бы. Уж он то умел дать связь в любых условиях, связист, как говорится, от бога был. Одно плохо, что был. Две недели назад рота на марше угодила в засаду, взрывом самодельного фугаса Витьку перебило обе ноги. Он ещё мог отползти с дороги и укрыться на обочине, но вот утащить с собой тяжеленный сундук 159-ой станции у него никак не получалось. Любой бы так поступил на его месте, бросил бы к чёртовой матери десятикилограммовый ранец с рацией и спасал бы собственную жизнь. Но ефрейтор-связист поступил по-своему, он грудью навалился на станцию, прикрыв её собой от лупивших по песку пуль, и до последнего передавал в штаб координаты погибающей колонны. Когда к ним на выручку прилетели два двадцать восьмых МИшки, Витёк уже был мёртв, его прошили из ПК буквально насквозь, даже бронежилет не помог, зато станция оказалась невредима. Только кровь ефрейтора залила панель управления бурыми потёками. Капитан Домрин, вручая рацию Сашке, приказал отмыть её, но новый связист так и не решился этого сделать, ведь это будто закапать память о человеке, словно вычеркнуть его из жизни…
- Гранит – Кочевнику! Гранит, ответь! Где же вы, пацаны?!!!
- Как сам, командир?! – плечом к плечу с офицером упал на траву прапорщик Рустам Искалиев, он же Искалий или просто Косой, как за глаза называли его бойцы роты. Прапорщик росту небольшого, щуплый, кажется такого ни то, что кулаком, мизинцем пополам переломишь, однако ловок Косой и вёрток. Да и воюет уже давно, у него это почитай уже четвёртая командировка, всякого навидался, такие как он, уже ничего не бояться, ни смерти, ни бога, ни дьявола. Чтобы ни случилось, узкие казахские глаза на смуглом лице всегда смотрят на тебя весело и задорно.
- Как на войне, - криво усмехнулся Домрин, - Что с ногой, Рустам?
Он кивнул на левую икру Искалиева, чуть повыше края высокого армейского ботинка, где лёгкая ткань маскхалата стремительно намокла от проступившего изнутри бурого пятна.
- А! – отмахнулся Косой и тут же грубо отшутился, - Месячные.
- Бежать-то сможешь?
- Как? Уже бежать? Может, ещё повоюем, командир? – жизнерадостную ухмылку прапорщика не смутил даже новый разрыв миномётного снаряда где-то рядом.
- Слушай сюда, Рустам. Нужно связиста прикрыть, пусть подымится выше по склону, здесь связь не ловиться.
- Этого что ли? – Косой смерил Сашку взглядом.
- Ну да, справишься?
- А то! Слышь, бойчина? – через голову связиста прапорщик обратился к пулемётчику РПК, что расположился неподалёку, - Давай сюда свой ручник и пару магазинов к нему.
- Есть, - парень сложил сошки ручного пулемета и протянул его Искалиеву, - АЯ 3907, товарищ прапорщик, боевой, заря…
- Знаю, знаю, - опять таки усмехнулся тот, - На вот, держи мой винторез, и учти, башкой мне за него отвечаешь. Ну что, готов, салажёк?
Карие раскосые глаза в упор взглянули на Сашку.
- Так точно, товарищ прапорщик.
- Так точно, - передразнил его Косой, - Запоминай, бежишь не по прямой, а наискосок к склону, пригибаешься, просчитал в уме до трёх, упал, перекатился и лежи. Я дам тебе команду, тогда опять побежишь.
- Я знаю, товарищ прапорщик.
- Знает он, станцию, смотри, не потеряй, салажёк. Ну, раз готов, тогда пошёл!
Сашка сорвался с места, опрометью кинувшись вверх по склоны.
- Пригнись, пацан!!! – будто на обычных тактических занятиях крикнул ему вслед капитан Домрин, вот только голос его потонул в грохоте самого настоящего боя.
Раз… Сашка крепко прижимал к груди плоский ранец с тяжёлой станцией, крепёжные лямки сползли с худых плеч и теперь не столько помогали, сколько мешали ему. Да ещё этот дурацкий автомат, из которого он так не разу и не выстрелил, хотя бой идёт уже несколько минут.
Два… АКМ тоже свалился с плеча и теперь болтался, повиснув за ремень на правом локте, активно путаясь под ногами. Только не споткнуться, только не упасть.
Три… Очередь где-то за спиной. Лишь бы не в меня… В кого угодно, но только не в меня. Он рухнул в мягкую зелёную траву на левое плечо, насколько возможно, оберегая драгоценную рацию. Автомат уткнулся стволом в землю, из-за чего приклад врезался связисту под рёбра, сбив и без того хриплое дыханье. Неуклюже перебирая всеми конечностями, будто жук наколотый булавкой, Сашка кое как отполз за травянистую кочку и перевёл дух.
Он едва успел перевесить АКМ за спину и поправить лямки радиостанции, как справа, шагах в двадцати от него, раздался короткий выкрик прапорщика.
- Пошёл!!!
Опять… Он вскочил на ноги, мельком увидел Косого, тот, укрывшись в какой-то крохотной лощинке на склоне горы, щедро поливал противника прицельными короткими очередями из громоздкого РПК. А внизу бойцы роты по приказу капитана тоже взялись активно подавлять огневые точки врага, Сашка не видел, как это самая активность стоила жизни одному из молодых солдат. Стараясь получше прицелиться из случайно оказавшегося у него в руках винтореза, парень слишком высоко поднял голову над травой… Но связист рвался вверх, у него не было времени, чтобы оглянуться. Раз… Два… Три… На этот раз всё прошло в общем-то удачно, пару раз он поскользнулся на крутом травянистом склоне, однако сумел устоять на ногах.
Плашмя упав на землю, Сашка жадно заглатывал воздух ртом, лёгкие горели, перед глазами мельтешили, не существующие в действительности, чёрные мошки, а пот ручьями стекал по лицу. Оказывается весеннее солнце не такое уж и нежное, особенно когда бегом поднимаешься в гору наперегонки со смертью, да ещё тащишь на себе десятикилограммовую дуру 159-ой радиостанции.
- Пошёл!!! – эта уже ненавистная ему команда звучала как приговор, отнюдь не смертельный, но обрекающий жертву на невыносимые муки.
Сашка сплюнул тягучую липкую слюну, рукавом вытер подбородок, зарычал от бессильной ярости и всё-таки поднялся с земли, заставляя себя снова штурмовать проклятый склон. Раз… Два… Короткая очередь ударила ему прямо под ноги, вырывав из земли травянистые комки. Молодой связист шарахнулся в сторону, споткнулся и кубарем полетел в траву, абсолютно механически он оттолкнул от себя железный ящик радиостанции, за миг до падения. Плоский ранец Р-159 с металлическим грохотом ударился о землю, кувыркнулся через бок, едва не поломав антенну, скатился на пару метров вниз по склону и, наконец, замер. Однако Сашке сейчас было явно не до рации, вторая очередь просвистела буквально над головой, и он на четвереньках отполз за ближайший камень, что торчал из зелёной травы одиноким зубом.
Прижавшись спиной к прохладной скале, связист часто со свистящим шипением гонял воздух сквозь плотно сжатые зубы. Пожалуй, впервые в жизни он прошёл так близко от собственной могилы. Всё-таки кто-то из противников пристрелялся по нему, гад. Ничего, сейчас прапорщик кончит этого меткого стрелка и можно будет спокойно забрать станцию. Сейчас – сейчас, всё будет, пацаны, всё исправим. Секунда сменялась секундой, и ничего не происходило, внизу, не так уж далеко от него, трещал очередями и ухал раскатами бой на перевале, а вот вокруг было совершенно тихо. Где же Косой?!
Сашка подался вперёд и осторожно выглянул из-за камня, Искалиева он увидел почти сразу, тот лежал в траве, неуклюже подмяв под себя собственную ногу. Крови видно не было, но связист сразу понял, что Искалий мёртв, по тому, как пусто и невыразительно уставились его карие глаза в лазурную синеву. Мгновенный ужас ледяной глыбой обвалился куда-то в самый низ живота, горло сдавило судорогой и оно исторгло жалобный хриплый стон, Косой мёртв, и выходит, что Сашка теперь один на один с неизвестным стрелком где-то там внизу, а ему ведь просто необходимо забрать станцию и подняться хотя бы на десяток метров повыше…
Он ещё сильнее вытянул шею, пытаясь разглядеть в густой траве плоский металлический ящик, покрытый облупившейся зелёной краской, но если бы не эластичная антенна, призывно покачивающаяся в воздухе, не за что бы ни заметил его. Метра три-четыре, вниз по склону… Можно рискнуть. Нужно рискнуть…
Сашка три раза глубоко вздохнул, как будто собирался с головой нырнуть в глубокий омут, а потом оттолкнулся от скалы и прыгнул вперёд. Пули звонко ударились о камень, выбивая из него мелкую крошку, но молодой связист, не обращая на это внимания, бросился вперёд, зажмурив от страха глаза. Новая очередь. Что-то больно ударило в левый бок, прямо под рёбра, и опрокинуло его на землю. Сашка пронзительно закричал и зажал рану рукой, чувствуя, как под ладонью струиться горячей влагой его собственная кровь. Вокруг него снова засвистели пули. Жить! Отталкиваясь каблуками от земли, сменная в кашу свежую весеннюю траву, извиваясь всем телом, подобно гигантской гусенице, он полз обратно к своему укрытию. Жить!!! Он добрался до скалы и шипя сквозь зубы, перекатился под её прикрытие.
Я хочу жить! Я не могу, так как Витёк, я хочу вернуться домой! Мама! Мамочка, забери меня домой! Прости меня, Верка, ты, наверное, хотела бы чтоб я вернулся к тебе героем… Но я теперь знаю, герои не возвращаются! Они навсегда остаются здесь, в этих проклятых горах! Я не хочу быть героем, я хочу вернуться! Гранит! Товарищ капитан! Витёк!!! Помогите мне кто-нибудь, я хочу вернуться домой! Хочу жить!!!
Сверху, из своего укрытия он отлично видел, как разрывы миномётов начали накрывать позиции первого отделения. Видел, как, уже не сгибаясь в три погибели, выпрямился во весь свой немалый рост ефрейтор Иванцов, от бедра поливая противника из тяжёлого пулемёта. Видел, как взрыв очередной мины отбросил старшего разведчика в сторону, безвольной куклой ударив могучее тело о камень. Видел, как капитан Домрин, размахивая руками и матерясь, пытался перегруппировать роту и организовать безнадёжное отступление.
Он всё это видел, но вот помочь никому из них не мог. Сашка выл во весь голос, по щекам его катился уже не пот, а слёзы, он бился затылком о скалу, пытаясь заглушить беспомощной ярость к проклятому стрелку и жгучее призрение к самому себе…
И вдруг, под синим куполом неба прокатился оглушительный и стремительно нарастающий гул, а в следующую секунду десятки огненных разрывов с грохотом вздыбили землю, ошмётками разбрасывая её вокруг себя. Горы содрогнулись от слитного артиллеристского залпа…

Бой закончился, натолкнувшись на огонь артиллерии противник потерял большую часть живой силы и отступил в горы. Капитан Домрин, придерживая рукой марлевую повязку на лбу, обходил свою роту. Чуть меньше двух десятков бойцов сидели на травянистом горном склоне, перепаханном воронками и пулевыми попаданиями. Кто-то храбрился и пытался шутить, кто-то помогал санинструктору перевязывать раненных, но большинство просто сидели в траве и отрешённо вглядываясь куда-то в пустоту, передавая друг другу недокуренные сигареты и фляжки с водой, они пытались вновь вернуться к жизни, с которой уже успели проститься во время короткого, но беспощадного боя. Отдельно от остальных, возле укрытых серо-зелёными плащ-палатками тел, сидел мальчишка связист, ему уже перевязали рану на боку, к счастью, это оказалось не пулевое ранение, а всего лишь осколок камня, впившийся в тело. Сашка не снимал с головы наушников и по-прежнему тискал в руке гарнитуру, вслушиваясь в треск радиоэфира.
- Расслабься, пацан, - хлопнул его по плечу командир, - Всё уже закончилось. Ты – молочина, отлично справился.
Парень поднял на Домрина шальные покрасневшие от слёз глаза, чуть приоткрыл рот, казалось, он хочет что-то сказать офицеру, объяснить что-то очень важное, но, так и не сумев подобрать нужных слов, просто кивнул в ответ. Капитан знал, что слова сейчас бесполезны и глупы, поэтому ещё раз хлопнул связиста по плечу и пошёл дальше.
Сашка дождался пока командир удалиться на достаточное расстояние, а потом снова наклонился над радиостанцией.
- Витёк? Витёк, это ты? – в который раз произнёс он в трескучую пустоту эфира, - Ответь, это ведь ты?
Внезапно треск в наушниках прекратился, повисла тяжёлая гулкая тишина. Но такого просто не могло быть, даже если батарея разряжена, шорох помех всё равно остаётся, только становиться смазанным и едва различимым, да и происходит это постепенно, а не вот так вот на раз. Взгляд связиста метнулся к рукоятке включения, всё в порядке, старенькая Р-159 работала исправно.
- Витёк? – хрипло произнёс Сашка в звенящую тишину. В наушниках что-то щёлкнуло и трескучий фон снова заполнил молчание. Точно ветер тащит высохшую осеннюю листву по колючей каменной осыпи.
- Спасибо. Спасибо тебе, братишка. За всех за нас, спасибо, - молодой связист провёл кончиками пальцев по запёкшимся на панели управлении бурым пятнам. Кровавые потёки показались ему тёплыми, живыми…

Ножками, ножками. Левой, правой, левой, правой. За шагом шаг. За шагом шаг, за шагом шаг, мы идем по Африке, все по той же Африке. Вот, Киплинга вспомнил… Хотя, если Киплинг – то почему Африка? Должна быть Индия. Или не Африка, или не Киплинг. Да фиг с ним, главное-то дальше! Отдыха нет на войне солдату! Звучит-то как! Я хоть давно не солдат, а сталкер, но война и тут идет и отдыха нет и не предвидится. Левой, правой. Ох, как болят ноги! Это уже даже не боль, а нечто большее, чему и названия-то нет. А римских легионеров называли варикозами, из-за вылезающих из-под кожи вен. Тоже бедолаги. Пол-мира завоевали, орлов римских понаставили и еще завоеванное удерживали. А кто хоть одного по имени вспомнит? И ради чего они пол-мира пешком протопали, страдая от боли в ногах? Ради величия Империи? Да, тогда эти слова не были пустым звуком. Кстати о звуках. Хруст был или показалось? И если был, то что это было? Биодетектор молчит, опасности нет. Значит можно не придавать. Надо идти дальше. А, кому, собственно надо? И почему надо? Мне, например, давным-давно ничего не надо. И Бармену, по чьей милости я тут бреду, тоже не надо. И я, в том числе, не надо. В смысле не нужен. Ну не приду я вовремя, так запишет он меня в список пропавших, а еще через месяц – в список условно мертвых. А из этого списка мало кто живым возвращался. И вместо меня следующего Бармен пошлет, а понадобится – и третьего, и десятого, пока кто-нибудь не доложит, что так интересующий его тайник давно пуст. Так что мне надо? И если надо, то что мне надо? А надо мне две вещи несовместимые. С одной стороны надо упасть на траву и дать отдых усталым ногам и всему телу, а с другой – убраться из этой долины до наступления темноты. Остаться здесь вечером и ночью – значит попасть в список безусловно мертвых. Опять выбор. И широчайшая свобода выбора. В смысле широчайшая свобода выбора видов моего уничтожения местными существами. А у меня на самом деле выбора-то и нет. Инстинкт самосохранения никто не отменял. Я могу сколько угодно хорохориться перед самим собой, что мне все по фигу и пусть меня жрут, но даже потеряв сознание, я буду ползти в безопасное место. Дадут ли мне туда доползти – вот в чем вопрос. Гамлетовский вопрос. Быть иль не быть? Уснуть, и упокоиться в желудке твари? Или идти, покуда держат ноги? А они уже еле держат. А Гамлет нормальный парень был. Здесь он точно бы выжил. Умничать только любил, да это не минус. Тут у нас своих умников хоть пруд пруди. Иногда в Бар зайдешь, и не знаешь куда попал – то ли на заседание Академии Наук, то ли в «Бубновый валет». Да, Гамлет точно бы здесь прижился, да еще и в элиту выбился бы. Непонятно, почему в кино и театре его играют сорокалетние мужики? Ведь Гамлету девятнадцать было. Девятнадцать! Мой ласковый и нежный возраст! Как бы я хотел вернуться в него и оказаться в объятиях красивой веселой девчонки. Которой от тебя нужно то же, что и тебе от нее. А в соседней комнате танцы под магнитофон, и крючка на двери нет, и надо решаться…так ведь не дали пожить спокойно в лучшем возрасте, пинками и подзатыльниками из него выгнали. Когда ты повзрослеешь, да когда ты поумнеешь? Ну, повзрослел, ну, поумнел, а толку? Вот со своими двумя верхними и стираю подошвы на дорогах Зоны. Хотя тут не дороги, а хрен знает что. Дороги, похожие на хрен знает что и ведущие хрен знает куда. И встретить на них можно хрен знает что. Да, это мысль. Засадить всю Зону хреном на хрен, и отдыхать в хренотени. А пока – раз, два, раз, два, левой, правой. Раз, два. Два диплома у меня. И кому я нужен был с этими дипломами? Абсолютно никому. У всех начальников – родственники до седьмого колена. Типа внучатого племянника троюродной тети его жены со стороны бабушки. И все есть хотят, и всех пристроить надо. А я ничей не родственник, я сам по себе. Вот и мыкался, как пес безродный. Продавец-консультант – это звучит гордо! Заставили подстричься, зуб запломбировать, бэджик на грудь, как орден, прицепили… А через неделю : нет в вас коммерческой жилки, и к тому же ваша фраза «всякая фигня» не в полной мере отражает наш ассортимент. Ну и пошли вы! И я пошел. В Зону. Хорошо, что с первого раза в институт не поступил. Сходил в армию. Не жалею. Без армейского опыта в первую неделю бы здесь скопытился. Первый год здесь я все мечтал, как приеду из Зоны, и всех моих обидчиков из АКМа покрошу. Потом все реже и реже об этом думал. А потом озарило – да мы же с ними в параллельных мирах живем! Они сами по себе, а я сам по себе. А то, что пересеклись однажды, значит, кто-то на пять минут ввел в нашу вселенную правила геометрии Лобачевского. И нет никого за пределами Зоны, и стрелять там никого не надо. Сами друг друга сожрут. А может в их мире покой и благоденствие? Фиг его знает! Переключат геометрию, пересечемся – посмотрим. А пока – левой, правой, раз, два. Три! Во – опять озарило! Три, сталкер, свои ноги о Зону. Можешь до ушей стереть. Тем более, что зазор между землей и подошвой – три и три. Так что три, сталкер! Удачного тебе трения! А трение – занятная штука. Если потереть друг об друга два предмета, то тепло выделится, а потом огонь. А я-то думаю, что так ногам жарко? Как бы не загорелись! А ведь трение – это энергия. Ее надо научиться накапливать, а потом использовать. Вот если энергию натертую сталкерами в одну цистерну накопить, а ту что натерли снорки, кровососы и прочая нечисть( она же с обратным знаком будет) в другую, а потом эти цистерны столкнуть! Полыхнет Зона так, что камни гореть будут, а земля на десять метров вглубь выгорит! Во идея! Надо будет в Баре озвучить. Там физики бывшие есть, выслушают. Скорее всего фантастом обзовут. Сами они фантасты, точнее сказочники. Верят в кристалл, исполняющий желания. А я не знаю, верить в него или нет. Вроде бы и хотелось бы верить, а как задумаешься, оторопь берет. Вдруг и вправду исполняет? И кто-нибудь пожелает, чтобы вместо Зоны парк культуры и отдыха был? И куда тогда деваться? Экскурсоводом пристроиться? Посмотрите направо – тут было логово кровососов. А налево – могила последнего Сталкера, который потеряв смысл жизни, пустил себе пулю в висок… Вообще какая-то хоррор-фикшн получается. А я - какой фантаст? Фантаст сидит в уютном кабинете и пишет : «…его скафандр удалял отходы метаболизма, и был очень комфортен…». Мой комбез тоже комфортен. Когда на стенке висит, а я в трусах автомат чищу. И отходы метаболизма в моем комбезе тоже удалять можно. Прямо в комбез. Лей и вали, пока из-под воротника не потечет. И ходить тепло, и падать не больно. А что до запаха, то он и без этого такой, что голодный снорк трижды подумает – жрать такое или нет. Ладно, чего-то меня не туда потянуло. Рюкзак, гад, тяжелый. А ведь там только необходимое. Минимум воды и еды, и максимум патронов. Хорошо, что я не в американской армии. Там бы еще в рюкзак напихали разной гадости типа туалетной бумаги, дезодорантов и гигиенической помады. Я бы тогда еще три часа назад рухнул. Хотя, если помаду, как раньше, из собачьего жира бы делали, я бы пару тюбиков взял. Это ж какая энергетическая ценность! Я бы на одном тюбике километров пятнадцать оттарабанил. Кстати о километрах. Сколько мне еще до моего укрытия? Ух ты! Уже крышу фермы в бинокль видно! Все! Теперь не расслабляться, не думать, переходим в режим автоматической ходьбы. Левой, правой, раз, два, раз, два…

Ночь над Зоной. Заброшенный ангар. На земле пятеро спящих сталкеров. Мерные шаги часового. С неба режущий уши и душу визг. Ржавым железом по стеклу. Короткая очередь. Предсмертный крик. Подъем! Огонь! Пять автоматов выплевывают свинец. Вспышки озаряют лежащего часового. Прекратить огонь! Вроде тихо. Штырь и Маньяк бегом к Саньке! Что с ним? Мертвее не бывает. Порезанный весь. Чем порезаный? А я знаю? Чем можно броник порезать? И автомат пополам? Хорошо, потом. Бегом сюда. Залечь! Стрелять на малейшее движение! Кто что видел? Кто это был? Никто и ничего? Ладно. Не расслабляться! В проеме ворот – нечто бесформенно-черное. Снова визг, раздирающий изнутри черепную коробку. Бросок черного нечто к сталкерам. Пустые гильзы звенят по металлическому полу. Пули рикошетят от стен ангара и с воем носятся над головами. Маньяк дико хрипит перерезанным горлом и затихает. Тишина. У Маньяка падает мертвая рука, зажимавшая горло, и ударяет по ящику. Автоматы снова взлаивают. Прекратить огонь! Беречь патроны! Твою мать! Что же это? Кто такую тварь видел или слышал о ней? Командир, потом это все, валить надо! Куда? В вагон! Нет! Вагон – западня! Может в ворота – на прорыв? Нет, тоже не вариант. Все! Слушай меня! Собираем все оружие и патроны, и рвем мимо вагона к задней стенке ангара. Там лестница на эстакаду. Эстакада зарешечена, так что держать будем только лестницу. Уже полегче. Ну, все готовы? Тогда с Богом, вперед! Грохот сапог, частое дыхание. Трое уже на лестнице. Визг! Четвертый, Биолог, падает, распадаясь в падении на части. Уже мертвая, но еще теплая рука обхватывает пальцами поручень лестницы и повисает на нем. Звон подкованных сапог по металлу ступеней. Все, здесь остаемся! Штырь, следи за лестницей! Студент! Пересчитай боезапас! Давай, мужики, по глотку водки. Не берет ни фига. Еще бы, после такого по литру на рыло надо. Если будет это после. Отставить безнадегу! Все будет нормально, не от таких отбивались. От таких – нет. Да это уж точно. Что же это за хрень такая? Откуда такая тварь появилась? Да какая разница – что и откуда, главное – живыми выбраться. Не волнуйся, командир, на рассвете ее не будет. Штырь! Ты что-то про эту тварь знаешь? Почему на рассвете? Она что, солнца боится? Я про эту тварь знаю не больше твоего. Просто на рассвете ничего не будет. Ни нас, ни Зоны. Ну и твари этой тоже не будет. Для нас. У тебя что – крыша съехала? Страшилки оставь для новичков в Баре. Не видать мне больше Бара. Заткнись, пророк хренов! Воевать и выживать надо, а не хоронить себя и других при жизни. Воевать-то я буду, только недолго. Извини командир, я это даже не предчувствую, а знаю. А пострелять – еще постреляем, я не подведу. Ладно, проехали. Еще по глотку. Визг, переходящий в ультразвук. Тварь внизу летает сквозь стенки железнодорожного вагона, разбивая их в щепки. При очередном пролете стенки рушатся и крыша тяжело опускается на дно, подняв облако пыли. Визг, в котором слышится то ли злорадство, то ли насмешка. Развлекается, сволочь. Может от нас отстанет? Жди, как же. Стволы чертят в воздухе восьмерки, готовые в любой момент изрыгнуть огонь и свинец. Очередная порция визга. Грохот автоматов, звон гильз, мат, крик Штыря. Тишина. Вот, командир, и отвоевался я. Ухожу туда, где, может быть, нет всяких тварей. Подожди, сейчас перевязку. Не суетись, уже три литра крови вытекло, дай сказать, пока силы есть. Здесь на эстакаде мой тайник. Третья панель справа. Там гаусс и патроны. Ну все, прощай командир. Прощай, брат-сталкер. Визг, автоматы, тишина. Визг, автоматы, тишина. Визг, автоматы, тишина. Студент, зажав уши руками, падает на пол и что-то бормочет. Вставай! Вставай, я сказал! Не не не хочууу! Удар прикладом. Встать, сталкер! Я я я не не не сталкер! А кто же ты? Я – студент! Удар прикладом. Что у тебя в руках? А а не не. Еще удар. Что!? У тебя !? В руках!? Ав ав автомат. Пока у тебя в руках автомат – ты Сталкер! Дошло? Ддда. Еще добавить? Не надо, все, все. Сорвался. Прости, командир. Ладно, с кем не бывает. Точно все? Да. На, глотни. Давай думать что дальше. Еще пара ее атак, и мы без патронов. А гаусс? Слишком медленно стреляет. И не факт, что он ее угрохает. Делаем вот что. Рядом с лестницей есть дверь. За дверью в ста метрах заваленный тоннель с аномалиями. Я знаю как пройти между ними. Отсидимся там. Так мы же сами эту дверь всяким хламом завалили, чтобы бандюки не лезли. Вот именно – хламом. Пара гранат и дверь чиста. Согласен. Тогда давай. Три-четыре. Кинули. Взрыв. Топот сапог по лестнице. Удар ногой в дверь. Ночной воздух врывается в легкие. Из ангара визг. Быстрей! Быстрей! Нога Студента попадает в сгнившую шпалу и проваливается. Треск ломающейся кости. Давай помогу! Опирайся на меня! Оставь, командир. Нога застряла. Беги сам, я прикрою. Лучше один, чем двое. Прощай! Прощай! Бегом, бегом! Сзади визг, короткие злые очереди, визг, крик и тишина. Проход между аномалиями. Завал из многотонных глыб. Спиной к завалу, гаусс на изготовку. Тварь вплывает в тоннель. Аномалии трещат, взрываются. Тварь, остановившись на мгновение, продолжает свой путь. Выстрел из гаусса. Выстрел. Выстрел. Еще и еще. Перезарядка. Тварь все ближе. Выстрелы. Еще перезарядка. Мощный взрыв всех аномалий вышибает сознание.

На рассвете из тоннеля вышел сталкер, неся на стволе гаусса нечто похожее на маленькую черную губку.

Сильно не пинайте...

- Нет, мне не наливай, лучше в-о-он ту мисочку подвинь, - сталкер подтянул к себе металлическую миску, в которую было вывалено две банки консервированных ананасов, порезанных колечками. Подцепив колечко кончиком ножа он аккуратно потянул его через открытое пространство стола, чуть подворачивая колечко на ноже, чтобы капли не упали на стол, или, того паче, на его буро-зеленый комбез. Всхлюпнув губами, осторожно подхватил колечко губами, помогая кончиком ножа запихнул его в рот, вытягивая подбородок над столом, чтобы липкие желтовато-прозрачные капли не запачкали ворота комбеза.

- Не, Отшельник, ты это, не бурей! Куда фрукты утащил? – сидевший напротив сталкер потянулся к миске, нож звонко хлопнул боковиной лезвия по протянутой к миске руке, оставив широкий липкий след.

- Это не фрукты, Леший, это плоды.

- Чего плоды?

- Ананасы – это плоды. Ананасов. Так что, болт тебе намасленный, водку пей. – кончик ножа зацепил еще одно колечко. – Ты не угадал, и поэтому твой приз уходит зрителю. Вы пьете, я смотрю. И поэтому ананасы – мне.

- Да по мне хоть ягоды, - пробурчал недовольно Леший и, облизнув с руки липкий след, напустился на двоих хохотавших рядом за столом сталкеров, - ну чего ржете, разливайте давайте!

Бар жил своей обычной жизнью. Сидевшая за отдельным столом четверка сталкеров ничем не выделялась из общей массы посетителей бара. Разве что, чуть более богатое убранство стола, среди которого присутствовала миска с консервированными ананасами и три банки пива, говорило о том, что сталкеры гуляли. Ананасы и пиво в Зоне гости редкие и дорогие. Водка, в изобилии уставившая стол, добавляла, что сталкеры гуляют по поводу и не шуточно.

Стаканы звякнули, водка опрокинулась в раскрытые рты, закусили ананасами, подхватив их пальцами из миски. Отшельник грустно посмотрел на сидящих за столом.

- Плоти вы неумытые, господа сталкеры, практически кабаны чернобыльские. Грязными пальцами из общей миски благородный плод трескаете. Сначала ковырялись ими незнай где, а потом лезете…

- Ну, где мы ими ковырялись – мы знаем. А вот ты то сам сначала ножичком этим людёв режешь, кишки им выпускаешь, а потом с него ананасы лопаешь, - сидящий справа от Отшельника сталкер тоже достал нож и подцепил на него ананасное колечко.

- Я им людей резал. И не кишки выпускал, а аккуратненько – по горлу или в сердечко. И вытирал потом его и об комбезы ихние, и об земличку. А вот ты, Винт, своим зомбяков резал. И не вытирал потом, - Отшельник кончиком своего ножа скинул ананасное колечко со второго ножа обратно в миску. Ножи со скрежетом скрестились, Винт пытался достать кончиком ножа ананас, Отшельник своим ножом его не пускал. Леший быстро перетянул миску к себе.

- Ну вы еще все опрокиньте! Раздолбаи, нашли место ножами махать. Уберите их чтоли! Лысый, ты чего молчишь? Они же сейчас тут всю водку опрокинут! И ананасы! – Леший пододвинул к себе открытую бутылку «Казаков».

- Водку ладно. А вот если пиво пороняют – я из них прямо тут снорков наделаю, – Лысый, четвертый сталкер, сидевший за столом, сгреб к себе пивные банки. – Витёк, хватит что-ли фехтоваться. Пиво прольешь. Отшельнику то на наше пиво до болта…

- Пиво – это довод. Практически святое. – Винт отдернул свой нож и убрал его в ножны. – Ишшо по одной наливай!

- Тум-турум-турум-турум! – Отшельник отсалютовал ножом, подняв его клинком вверх, а потом другой рукой ловко выхватил миску с ананасами у Лешего из под носа.

После очередной пропущенной порции «Казаков», Леший, слизывая с пальцев ананасовый сироп, спросил у Винта
- Витёк, так про ходку так и не рассказали. С чего гуляете то? И чего с мужиками случилось?

- Это вон пусть Отшельник тебе расскажет. А то он под шумок сейчас все ананасы стрескает, - Винт снова достал нож и принялся вылавливать колечко из миски.

Отшельник упер лезвие ножа в столешницу, указательным пальцем оперся на торец рукояти, большим и безымянным начал медленно прокручивать нож вдоль оси. Из-под кончика ножа показалась мелкая стружка.
- Ну, как вы помните, неделю назад ушли мы отсюда вчетвером – я, Винт, Гена Аферист и Ведмежуть. На Янтарь пошли. Дальней тропой, в обход Диких Территорий. Хорошо так прогулялись. Выброс прошел неслабый перед этим. Артефактов путных богато было. Их и собирали. Зомбей немного погоняли, этот вон герой, - кивнул на Винта, - одного зомбяка ножом уделал. Потому что с одним ножом до кустиков отправился. Ладно еще не снорк или кровосос оказался. Ему, видите ли, неудобно с оружием до кустиков. Вот и пришлось ножом размахивать.

- Ну так завалил же, - Винт довольно ухмыльнулся и демонстративно облизал лезвие. Лысый, глядя на это, поморщился, Лешего передернуло. Отшельник с Винтом, глядя на их реакцию, переглянулись и захохотали. Посмеявшись, Отшельник продолжил.

- Набрали хабара богато и отправились обратно к бару. Арты в мешки поскидали, тяжеловато получилось, ну да мы особо то и не торопились, шли не спеша, с оглядкой, хотя особо и не опасались – вчетвером все-таки. Ну чем не долговский квад! Так и добрались до Диких Территорий. Вышли к вечеру, решили переночевать, есть там местечко тихое, как жарку пройдешь – не доходя до высотки закуток, он закрытый, вагончик там стоит, если что – от дождя укрыться есть где. Костерок опять же незаметно со стороны. Там на ночлег и встали. Винта вон, как самого молодого, послали хабар прибрать, всегда на ночлеге его чуть в сторонке от лежбища прятали. Чтобы если что – от костра отбежать, пусть там ищут, а самим хабар спокойно забрать, даже если потом. Забрал Витёк мешки и ушел. А мы пожрать готовить начали, да на ночлег определяться. Там нас и взяли тепленькими. Расслабились. Шаги слышали, да думали – Винт возвращается. Даже дернуться не успели. Наемники это были. Стволы у нас позабирали и увели побыстрому оттуда. Опытные. Поняли по вещам, что не трое нас, а больше. Поэтому и увели. Отвели в сторонку, к воротам локомотивного депо. Есть там закуток. И тут к нам старшой ихний вышел. Дональдом назвался. И морда у него противная такая, глаза пучеглазые, губы тонкие, трубочкой вытянутые, подбородок скошенный, нос как будто прищепкой приплющивали. Я сначала подумал – лягушку рожа его мне напоминает, а как он заговорил - понял – Дональд Дак из мультика америкосовского, голос такой же скрипучий, противный. Оказалось, что так его полностью то и звали. Начал он нас за хабар спрашивать. Мы дурака включили, еще надеялись, может обойдется, отпустят. Да только потом поняли, что не обойдется, что лучше бы сразу трепыхаться начали. Приказал этот утконос Ведмежутя, как самого здорового, на земле разложить. Растянули его на манер пятиконечной звезды. И Дональд этот самолично издеваться над ним стал, ножом по кусочкам пластать. А нас с Аферистом смотреть заставили. А у самого аж губенки трясутся, да глаза как у судака белые стали. Я, как глаза да губенки его трясущиеся увидел – так и понял, что не отпустит он нас. Даже если хабар весь отдадим. Все равно запытает. Потому как на роже у него «садюга» большими буквами написано. И кайф он от чужих мучений ловит. Наемники, что нас держали, гоготали, да советы подкидывали. Видать, он под себя садюг подбирал. Они все кайф от пыток ловили. Ведмежуть уже охрип орать, а этим весело. Их пятеро было – по двое нас держали, а Дональд пытал. Костерок, твари, потом разожгли. Дональд разошелся, даже про хабар спрашивать перестал – просто резал по кусочкам в свое удовольствие. Много я чего нового про пытки узнал, и про то, чего человек вынести может. Этот урод Ведмежутю руки костылями железнодорожными к земле прибил, потом глаз ножом вынул, наклонился к нему и противно так шепчет, громко так шепчет, чтобы и нам слышно было, что он ему сейчас мозг через глазницу высосет. Ведмежуть прохрипел ему, через что пусть высасывает. Видать, смерти уже мужику захотелось. У Дональда башню разом сорвало, психопат, одним словом, он ножом Ведмежутя в фарш просто превратил. Потом вскочил, к Аферисту кинулся, и давай они его втроем на землю раскладывать. Да не справляются, Аферист сопротивляться начал. Мотает их, они его никак уронить не могут. Тогда один из державшей меня пары к ним на подмогу кинулся, а второй сгибом руки мне горло зажал. Я вперед подался, он со мной, я сразу же назад откинулся и провернулся к нему лицом к лицу. Обхватил руками, лбом в лицо ему ударил и упал вместе с ним на землю. Пока держали меня – я рельсы сзади видел. Вот на них то и постарался гада этого определить. Аккурат затылком и приложил. Перекувыркнул его потом на себя – вдруг кто из дружков его по нам пальнет, - и начал пистолет из кобуры выдирать. А кобура новомодная какая то, пистолет не идет ни в какую. В разгрузке у него нож нащупал, как потом оказалось – мой нож и был, да по горлу его полосонул. А тут из темноты очередь ударила. Слышу – Винт кричит – «Аферист, падай!», а тот вроде как и не слышит. Тут наемники опомнились, стрелять начали, Афериста сразу зацепило, упал он. Винт сразу же с длинной очереди всех стоявших и положил. Дональд, выверт кошачий, один на землю упасть успел. А потом, как Винт обойму начал менять, к нему с ножом, которым Ведмежутя пытал, и рванул. Тут и я ему навстречу подорвался. Он, пока палачествовал, рукава закатал и комбез до пупа расстегнул. Вот прямо в это расстегнутое я его и ударил ножом. Как потом оказалось – сразу в сердце попал. А то бы и он меня мог ножом то… Аферист живой еще был, мы его до блокпоста долговского дотащили, а там он уже и Богу душу отдал. Возле поста и схоронили, и крест поставили. А Ведмежутя там, на Диких Территориях схоронили, будка там кирпичная неподалеку, вот за ней и положили, крест тоже поставили. Пусть там спокойно лежит. Наемников этих хоронить не стали – зверье похоронит. Вот такие утиные истории. Ну, чего примолкли? Наливай, помянем мужиков. Пусть земля им пухом будет.
Леший начал разливать по стаканам, Винт снова облизал лезвие, и, перехватив брезгливый взгляд Лысого, широко улыбнулся.
- Да другой это нож, другой! Я тот нож в шестом наемнике оставил. Он у них сторожем в ихом лагере оставался. Когда за мужиками пошел – наткнулся. Пока подкрадывался, пока барахтались с ним – я ему в грудину нож засадил, а выдернуть не мог. В кость попало. Так лезвие и обломилось. А этот нож у них в вещах нашел, новый совсем, даже не точенный ни разу. Ладно, сталкеры, вздрогнули. Живым – живое, мертвым – помин. Пусть земля им будет пухом.

Багровеющее солнце укрывалось черными тучами, поднявшийся ветер пыльными клубами закрыл землю, спрятав свежие кресты, трупы людей и животных. Прокатившийся выброс словно ластиком смел все бренное и не имеющее, по его мнению, права на жизнь, с поверхности, перевернув новый, чистый лист жизни Зоны.

Оно исчо сырое, свежеиспеченное, косяки и баги не отлавливал

Добавлено (10.10.2007, 07:44)
---------------------------------------------
Вот ещё один рассказ на ту же тему:

Последний штурм.

Горизонт на восточной стороне разрушенного города начал медленно светлеть. Первые, ещё рассеянные и мягкие, солнечные лучи высвечивали на фоне серого предрассветного неба чёрные закопченные остовы изувеченных артобстрелами домов. Тени от развалин неумолимо удлинялись, шли через гряду грязно жёлтых холмов, выползая на растрескавшуюся дорогу, и жадно тянулись всё дальше. Заиграли тусклыми неверными бликами лужи талой воды на обочине, стал виден, уткнувшийся лицом в грязь, труп боевика, которого ныне уже покойный Лосев уложил почти в упор короткой очередью. Чуть в стороне валялось изорванное осколками тело ещё одного отморозка, этого завалил Мартын из подствольника.
Предутренний сумрак скользнул сквозь щерящийся осколками рамы оконные проёмы, перевалился через разорванные в клочья мешки с песком, которыми были завалены подоконники и, наконец, проник внутрь помещения блокпоста, сменяя царившую там чернильную темноту. Заблестели стрелянные латунные гильзы густым ковром покрывающие бетонный пол, красно-коричневыми пятнами и потёками проступила в семерках пролитая за ночь кровь, белили обрывки бинтов и перевязочных пакетов, кроме того, в общем хаосе можно было разглядеть с десяток разбросанных по комнате предохранительных колец от ручных гранат, да наспех вскрытый цинковый ящик в углу в окружении вороха обрывков промасленной бумаги – заводская упаковка для патронов 5.45.
- А-а-а!!! Падлы! Чего ждёте, ублюдки! Идите сюда, тля! Идите!!!
- Заткнись, Мартын! – оборвал дикий надсадный крик старшина Вараксин.
Младший сержант Алексей Мартынюк, или просто Мартын, смерил его страшным, абсолютно невменяемым взглядом, тяжело дыша от ярости, но всё-таки послушался, замолчал. Его позиция была под самым окном, слишком близко к месту взрыва последней гранаты от РПГ, поэтому бедняге и досталось больше других. Сейчас младшой полулежал в куче песка, что ссыпалась с подоконника из прострелянных мешков, безумно вращал выпученными глазами, стискивая в руках автомат с подствольником да так, что костяшки на кулаках побелели, и иногда начинал орать не своим голосом, срывающимся на фальцет. Каску у Алексея сорвало взрывом и сейчас стало хорошо видно, как ярко красными ручейками стекает по его шее кровь из ушных раковин.
- Заткнись, - повторил Вараксин, хотя знал, что Мартын его вряд ли услышит.
Крик сержанта заставил встрепенуться двух других бойцов, что находились в комнате. Оба зелёные первогодки, ещё не получившие ни одной нашивки на погоны. Ильин, который лежал у второго окна, поднялся на одно колено, приложив приклад СВД к плечу, и осторожно выглянул в окно, несколько секунд всматривался в желто-серый склон, покрытый засохшей травой и съёжившимся снегом, а потом снова лёг. На вопросительный взгляд старшины, он только покачал головой.
- Светает, - хрипло произнёс и без того очевидную истину Смирнов, которого все называли не иначе, как Малой или Мелкий из-за щуплого телосложения и невысокого роста. Он сидел у стены, подтянув колени к подбородку и зажав автомат между ног.
- Вижу, - буркнул Вараксин, полулежавший рядом со Смирновым. Он тяжело вздохнул, вытащил из наплечного кармана сигарету, чиркнул зажигалкой, прикурил.
- Покурим, тащ старшина? – заглянул ему в лицо Малой.
Вараксин хотел было осадить зарвавшегося салагу. Но тут же, усмехнулся сам себе и мысленно махнул рукой, в самом деле, какой уж он теперь салага, после такого-то боя?…
- Держи, покурите с Ильиным на пару, - он протянул Мелкому целую сигарету.
- Колян, ты курить будешь? – тут же окликнул своего одногодку Смирнов.
- Оставишь, - коротко ответил тот, капашась под своим окном, что он там делал, было не разглядеть, поскольку боец повернулся спиной к остальным.
В сером предутреннем сумраке по бетонной коробке пустой комнаты, между серых же стен, выщербленных пулевыми дырами, вился сизый сигаретный дым…
- А может, уйдём пока тихо, а? Может нас никто и не заметит? – подал голос Малой, делая ещё одну затяжку.
- Ты чё, Мелкий? Штаны намочил или мозги со страху растерял? – устало и совершенно беззлобно ответил ему старшина, - У нас с тобой есть приказ. Держать блокпост, до подхода помощи. Или ты его позабыл?
- Нет, помню. Только где она эта помощь, а тащ старшина? Может про нас тут и забыли вовсе?
- Сказано же, к утру должны быть здесь. А тебе, вообще, не всё ли равно, салага? Есть приказ, выполняй. Твоё дело телячье, обгадился, так стой и жди, пока подотрут.
- Да не обгадился я, - хмуро начал оправдываться Смирнов, - Просто мне вернуться домой надо. Понимаете, тащ старшина, обязательно надо. У меня ведь мамка совсем одна осталась, нету у неё никого, кроме меня. Я вот щас задремал и отца во сне увидел, нет чтобы мать, живую и здоровую, а то отца, который три года назад как помер. Лежит в гробу, белый такой, а глаза открыты и на меня смотрит, рукой машет, типа зовёт.
- Слышь, Мелкий, заткнись и без тебя тошно! – грубо оборвал его Ильин, продолжавший что-то ковырять в стене под окном.
- В натуре, Малой, не трави душу, тля - поморщился Вараксин, - Здесь дураков нет, всем жить охота и все вернуться хотят. Каждого из нас кто-то ждёт. Эх, Мелочь, если бы ты знал, с какой цацой я закрутил перед самой командировкой. Тоже, между прочим, ждать обещала.
- Эй, Мелкий, ты мне курить оставляешь? – обернулся через плечо снайпер.
- Тля, забыл! На, бери, - Малой протянул одногодке окурок длинной в треть целой сигареты.
Ильин устало поднялся со своего места, пригнувшись, подошёл к ним и сел рядом, опёршись спиной на стену, длинное весло СВД он положил себе на колени.
- Может, пожрём? У меня где-то тушняк заначен, - предложил он, делая первую глубокую затяжку.
- Не охота, - поморщился старшина, - Вы ешьте, если хотите.
- Да я, в общем-то, тоже не особо… так просто предложил.
- И я, - подал голос Мелкий.
- На, отнеси Мартыну, пусть тоже перетянется, - Вараксин сунул Малому свой окурок. Тот на карачках пересёк комнату, толкнул младшего сержанта в плечо и протянул ему призент. Мартынюк пару раз моргнул, взял дымящийся чинарик, потом благодарно кивнул старшине. На этот раз взгляд у него вышел вполне осмысленным, поэтому Вараксин решился спросить.
- Ты как, младшой?!
- Но-орма-ально, - неуверенно, растягивая гласные звуки, откликнулся он, - К-кровь уже не-е идёт… п-почти… А что т-т-твоя нога? Бо-болит?
- Не-а, - усмехнулся старшина, поглядев на перетянутое жгутом бедро правой ноги, куда он в самом начале боя схлопотал осколок от Ф-1, - Я её вообще теперь не чувствую, веришь-нет!
- Бы… Быва-ает, - беспощадно заикаясь, произнёс сержант.
- Слышь, старшина, а вдруг они все слиняли отсюда? – Ильин кивнул головой в сторону серо-жёлтых холмов за дорогой.
- Ну да, как же! – снова оскалился Вараксин, - Четыре раза за ночь нас штурмовали, весь наш взвод, считай, положили, а под утро решили, да ну его на хрен, пальнули напоследок из РПГ и слиняли. Вряд ли…
- Мало ли, может, спугнул кто, - пожал плечами снайпер.
- Нет. Они знают, что нас тут хрен да ни хрена осталось, знают, что грант у нас уже нет, и патроны кончаются, так что никуда не уйдут, не надейся. Скорее всего, обходят или ещё какую дрянь придумали. Вот-вот пойдут на последний штурм.
- Так уж и последний?
- У тебя сколько магазинов осталось, Ильин?
- Полтора.
- А у меня всего половинка. И у остальных где-то также. Ещё вопросы есть?
Снайпер промолчал. Какие уж тут вопросы…
- Колян, а чё ты там на стене нацарапал? – спросил вернувшийся на своё место Мелкий.
- Да так, - отмахнулся Ильин, - Просто на память. А то ведь обидно, подохнем тут, и никто, кроме родных о нас и не вспомнит.
- А тебе чего, национальный траур нужен, что ли? – глянул на снайпера старшина.
- Да при чём здесь траур. Хочу, чтобы пацаны, которые после нас сюда заступят, нашли, прочитали и поняли, что до них тут тоже не лохи ушастые службу несли.
- Так что ты там написал-то?
- Т-т-тихо! – вдруг встрепенулся у своего окна Мартын, перехватывая поудобней автомат, - Ка-ажется, маши-ина п-подъехала! Слышите?
- Твою мать! – Ильин одним стремительным рывком оказался у своего окна, приподнялся над горой песочных мешков, осматривая округу.
- Ни хрена, - шёпотом отозвался он, наконец, - Нет там никого.
- К-как же не-ет, две-ерца т-только что хлопну-ула, - не унимался младший сержант, - Я же с-слышу.
- Глючит его, старшина, - возразил снайпер, - Не вижу я никого во дворе.
Вараксин колебался лишь долю секунды.
- Мелкий, давай на своё место.
Смирнов снова пересёк комнату и замер в углу, справа от входа в комнату. Сам старшина тяжело перевалился на грудь, прижал приклад автомата к плечу, беря на мушку входной проём, щёлкнул предохранителем.
«Эх, жаль только пол рожка осталось, ну да ничего, мне повоевать хватит». Он вопросительно глянул на Мартына.
- Иду-ут по… по коридору. Т-т-трое или че-етверо.
- Ильин, держи двор, - отдал приказ Вараксин, прижимаясь щекой к холодному оружейному металлу.
- К… к самой две-ери п-подошли.
Было видно, как мелко подрагивает ствол автомата в руках у Смирнова. По виску у старшины стекла тоненькая струйка мерзкого холодного пота. Ильин продолжал судорожно выглядывать во двор, едва приподнимая голову над краем рваных мешков с песком. Ничего…
Секунды складывались с секундами, неумолимо медленно, но время всё-таки шло. Вараксин считал удары сердца, чувствуя, как с каждым новым толчком в груди напряжение становиться всё более невыносимым, оно уже сверлило висок тупой болью.
- Что за чёрт! – прорычал старшина, после тридцатого удара.
- Извини, Вара, - Мартын опустил автомат, на этот раз он почти не заикался, - К… кажись, и правда, глючит, тля. Сильно всё-таки меня глуха-ануло.
- Бывает, - выдохнул старшина, снова перекатываясь на спину и доставая из кармана ещё одну сигарету…

Полковник Ушкалов, щурясь от яркого весеннего солнца, выбрался из командирского УАЗика, одёрнул короткую меховую куртку, обшитую водонепроницаемой шелестящей тканью, поправил кепи-таблетку из того же материала и двинулся вперёд.
На встречу ему уже спешил начальник штаба полка, худощавый, поджарый, форменный бушлат сидел на нём ловко и красиво.
- Товарищ полковник… - он вскинул руку к козырьку фуражки, переходя на строевой шаг.
- Отставить! - отрезал Ушкалов, инстинктивно оглядевшись по сторонам. Понятно, что город уже несколько часов, как занят войсками, но всё-таки, как говориться, бережёного бог бережёт. На войне отвращение ко всякого рода строевым приёмам быстро уходит в подкорку. Зачем лишний раз провоцировать вражеского снайпера, строя из себя командира?
- Что тут, Семёныч? – чтобы скрыть собственный испуг полковник перешёл на неофициальное обращение.
- Сам глянь, Пётр Андрееч, - откликнулся подполковник Самохин, он повернулся и зашагал внутрь полуразрушенного здания блок поста.
- Живые-то хоть есть? – спросил ему в спину командир полка.
Начальник штаба промолчал. «Дурной знак», - подумал Ушкалов, протискиваясь в двери, слишком узкие для его раздобревшей от кабинетной работы фигуры.
Следом за Самохиным он прошёл по коридору и свернул в одну из комнат. Латунные гильзы на полу заиграли сотнями бликов под полуденным солнцем, полковник снова прищурил глаза. Окинув комнату взглядом, он отметил потёки крови на полу и на стенах, белые обрывки перевязочных пакетов, да цинковый ящик из-под патронов 5-45 в углу.
- Н-н-да-а, - тяжело вздохнул командир полка.
- Здесь у них было что-то вроде последнего рубежа, - доложил нач. штаба, церемонно закладывая руки за спину, - Здесь собрались все выжившие, для отражения последнего штурма. Здесь их и накрыло.
Ушкалов скользнул глазами по четырём изувеченным страшным взрывом телам. Один полулежал у стены, широко раскинув в стороны руки и ноги, другой, рядом с ним, низенький щупленький, точно мальчишка-подросток, напротив скорчился, как эмбрион в утробе. Ещё двое лежали под оконными проёмами, которые были наполовину завалены рваными мешками с песком.
- РПГ? – коротко спросил полковник, заметив почерневшую воронку в стене напротив входа.
- Так точно, - подтвердил его догадку Самохин, а потом подошёл к одному из тел, лежавших у окна, - Вот этот умер буквально у нас на глазах. Его контузило взрывом, и он потерял сознание. Слишком большая кровопотеря.
- Реанимировать пробовали?
- Какой там, - горько усмехнулся нач. штаба, - Ни оборудования, ни лекарств нет, только бинты да зелёнка.
- Н-н-да-а, - снова протянул полковник, ещё раз охватывая взглядом серую бетонную коробку комнаты, - Ладно, распорядись, чтобы упаковали тела, Семёныч. Я дальше поехал.
- Есть.
Командир сорок третьего полка поспешил покинуть комнату, подполковник Самохин последовал за ним, но у самых дверей вдруг остановился и резко обернулся назад. Да нет, показалось, наверное… Впрочем, ещё секунду назад начальник штаба мог поклясться, что чувствует свежий запах табачного дыма. На какое-то мгновение ему даже почудилось, будто он видит, как сизые струи извиваются между выщербленных пулевыми пробоинами серых стен. «Нет, нужно нервы подлечить, а то ведь так и сорваться недолго. Сегодня же надо будет сходить к связистам, у этих всегда хоть пол литра да припрятано…»
Он зашагал по коридору и уже не мог увидеть, как на сером цементе, под одним из оконных проёмов вдруг сами собой проступили, аккуратно нацарапанные штык-ножом слова: «43 полк, 2 рота, 2 взвод. Не отступать! Не сдаваться!»

- Долго мы тут ещё будем сидеть, тащ старшина?
- Сказано же, пока помощь не придёт. Наше дело - солдатское, приказы выполнять.
- Оставь покурить, старшина.
- Держи…

Облако дыма - безумье энергий,
В небо взметнулось гигантским грибом.
Рядом парило чёрное горе,
Гостем незванным входя в каждый дом.

Вскрикнула мама, хватаясь за сердце,
Крепче ребёнка прижала жена.
Облако дыма - черная туча,
Солнце закрыла для них навсегда.

припев:
И муж жене кричал - Держись!
И они ещё живы были.
И где-то продолжалась жизнь,
И дети в школу уходили.

Облако дыма вставало над миром,
Снегом горячим пугая детей.
Во мраке ЧАЭС обезумевший атом,
Рвал на молекулы души людей.

Одни умирали мгновенно сгорая,
Другие метались, попав под обвал.
А третьи спасали, рентгены хватая,
Не зная, что ждет их смертельный финал.

припев:
И шла вокруг борьба за жизнь,
И они ещё живы были.
И в мире наступал рассвет,
Апрель с весною приходили.

Облако дыма - смертельная крона,
Город накрыла, как стая ворон.
Крики тонули в стоне бетона,
Кипящий асфальт, стёкол лопнувших звон.

Облако дыма - ярость вселенной,
Разбуженным зверем, прошла по земле.
И жизнь захлебнулась огненной пеной,
Осталась лишь память мне и тебе.

припев:
И некому кричать - Держись...,
Не слышно даже птичьей трели.
Лишь слышится тоскливый звук,
СКРИП РЖАВОЙ, ДЕТСКОЙ КАРУСЕЛИ....

- Да-да. Именно, э-э... Отшельник. Их нужно проводить. Это члены франкфуртского отделения Гринпис. И их заключение нам крайне необходимо. Их слово окончательное, если не решающее, в вопросе выделения грантов. Поэтому вы должны оказать им всемерное содействие. Покажите им, где живут кровососы, в каких условиях...

- Да в замечательных условиях они живут, э-э... профессор. Вот только я за безбашенность наших немецких друзей башки подставлять не хочу. Даже за деньги. Даже за неплохие деньги. Кровосос, если дотянется, комбез сталкерский за два удара в клочья рвет. А завалить его – три рожка бронебоек АКаэМовских в упор выпустить надо. Желательно в морду, под щупальца, если в затылок не получилось. А вы мне, профессор, предлагаете самому голову под эти самые щупальца засунуть. Ежели вам брылей кровососьих надо – так и скажите. Я их вам натаскаю. Только буду их с уже мертвых срезать, а отстреливать монстряков перед этим стану с безопасного расстояния.

На последнее предложение о щупальцах и об отстреле упырей профессор Сахаров отреагировал как то странно. Начал подавать мне знаки говорить потише, озирался, оглядывался. А потом трагическим полушепотом предложил мне больше не упоминать о щупальцах, по крайней мере – пока не уедут его немецкие коллеги. Но те брыли, которые я ему принес на продажу, он конечно же возьмет. И то, что нарезано с других мутантов – тоже.

Расторговались мы с профессором неплохо. За принесенные запчасти от монстров перепал мне неплохой костюмчик, которыми ученые охрану своих экспедиций снабжают, практически новый. Что самое главное – не рваный и не дырявый. Видимо, предыдущий хозяин костюмчика загнулся от более естественных причин, нежели пуля или клыки какого-нибудь монстра. А за новую натовку и цинк бронебойных патронов к ней Сахаров меня почти уговорил сводить этих чудиков немецких на кровососов посмотреть. Я для блезира еще поломался и сумел выторговать еще кусок «пленки». Причем на условиях стопроцентной предоплаты и с условием обработки половиной «пленки» нового комбеза. Не знаю, откуда «ботаники» эту пленку берут, только есть у них запасец, и, судя по всему, неплохой. И работать с этим артефактом они сильно наловчились, пожалуй что даже получше, чем ученые на Большой Земле.

На следующее утро на подходе к бункеру-лаборатории останавливает меня долговец. Прямо в воротах. И давай выспрашивать про пароль, куда и к кому иду, зачем иду, чего несу.

- А вот скажи мне, о доблестный воин, страж яйцеголовых, для какого индейского барабана тебе знать, куда я иду, к кому и чего несу? Но отвечу я тебе, о вопрошающий! Пока иду прямо в бункер, ежели пошлешь – пойду по адресу мелкими шажками, а ты быстренько отправишься вслед за мной, как только светило местной науки настучит твоему командованию, куда ты проводника отправил. Так что, отзынь, не засти. А в шмотках моих я и жене в лучшие годы ковыряться не разрешал.

Долговец осознал и отошел. Прохожу в бункер, а там Сахаров с Кругловым двух бюргеров обхаживают, чаем-водкой поють, с чайниками-рюмками туда-сюда снуют. Меня увидели, разгалделись – что куры в курятнике. Сахаров между нами мечется, представляет друг другу - «Герры немцы, это ваш ...э-э... проводник ...э-э.. герр Отшельник. Герр Отшельник, это ...э-э... герр Гюнтер и герр ... э-э... Питер». Мне сразу вспомнилось - «Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса». Чуть было не ляпнул - «А хотите я вам отрежу. По кусочку». Вовремя тормознулся, представляю, как у них фэйсы повытягивало бы.
Для начала наши немецкие друзья возжелали побывать в месте обитания семейства кровососов и понаблюдать его поведение в естественной среде. Я на это только молча на профессора посмотрел. Сахаров сразу стал распинаться про невозможность такого действа ввиду его опасения за драгоценные жизни европейских представителей. Немцы расхрабрились, начали доказывать свою готовность пожертвовать всем, чем только можно во имя науки. Мол, они просто капитаны Куки и подайте им сюда туземцев, которые их кушать станут. Хотел было я их уже к немецкой матушке послать с ихними затеями, вернуть Сахарову «натовку» и отправиться восвояси, но тут Круглов вмешался. Быстренько дойчам разложил про основные демократические ценности, про то, как они их в Зоне пачками насаждают и пытаются всю Зону переделать на европейский лад, потому что из Европы Зону тоже можно сделать, но лучше из Зоны Европу. И что местное правительство было бы готово даже парад сексменьшинств с участием западных политиков и демократов провести, только придется всех завозить, потому как в Зоне ни тех, ни других, ни третьих. Я к нему присоединился:
- Я!Я!, - говорю, - Натюрлих! И штрассе у нас есть, ровное, асфальтированное, прямо от Кордона и до самой Припяти. Еще можно туда же поборников демократии из России и Украины пригласить вместе с ихими пи.. э-э.. половоотклонившимися. Самолично приду на такой парад посмотреть, и всех знакомых позову.

А Круглов продолжает, что, присоединяясь к мнению западных коллег, так же считает кровососов представителями класса «хомо вампирус» и, соблюдая незыблемость демократических ценностей, не может пойти на грубое вмешательство в их личную жизнь и вторгнуться без спроса в их жилище. Поэтому он предлагает понаблюдать со стороны. Немчики немного подскисли, но потом, скрепя сердце, согласились.

Вот тут встал вопрос – а куда вести делегацию юных натуралистов? Сахаров начал предлагать Армейские склады.
- Профессор, - говорю, - а Воронин согласиться своих бойцов туда посылать? Лукаш, если вы попросите, своих, конечно, даст. Только Воронин обидится. То, что «Долг» со «Свободой» - как кошка с собакой даже снорки знают. А оно вам надо? К тому же в том районе то зверье от Припяти прет, то фанатики шарятся. Да и выискивать кровососа по деревне – удовольствия мало. Того гляди – зажмут где-нибудь между домов.

- Я предлагаю идти на Темные территории. Там, говорят, в одном из зданий кровосос обитает. - Круглов внимательно посмотрел на меня, потом обвел взглядом всех присутствующих. - И застава долговцев там рядом.

- Там бандюки еще ближе. У вас информация, конечно, хорошая, но неполная. Там одна из баз бандюков по соседству. Мне что-то в войнушку играться с ними неохота. Я проводником быть согласился, а не Рэмбой. Если вам повоевать – то наемников наймите, простите за каламбур, или долговцев. И, что-то, доктор, я не помню, чтобы в списках экспедиции была ваша фамилия. Мне двух импортных ботаников хватит. Не хватало еще с толпой бегающих за бабочками идти. И вообще, толком объясните, что они с кровососом делать хотят?

Нет, я конечно всякого от этих умников ожидал, но такого... Дойчи спелись с юсовцами, и их больные головушки озаботились супер-пупер мыслью – что кровосос – это какая-то там загибулина на ветвях цивилизации, что кровососов надо изучать и сберегать, потому что загибулина эта – переходный период от чего то к чему то. Короче, как обычно – вот изучим – и всем будет щасье. И главная цель этой экспедиции – изучить и описать кровососов для последующего занесения в Красную Книгу, а так же попытаться вступить с ними в контакт.
- Знаешь что, профессор? Умникам этим кровососа я покажу, только в контакт с ним сами пускай вступают. А то у меня с кровососами антагонизьма какая-то. А им, если охота - вэлкам во всю спину. Надеюсь, ко мне не будет претензий, если я их по частям из этой экспедиции принесу?

Сахаров раскудахтался, руками взмахивает «как так, как так!». На мои объяснения, что кровососов я хочу видеть не в Красной Книге с запретом на отстрел, а в той, где истребленные животные записаны он внимания не обратил, ему эти паганели нужны были обратно живыми, здоровыми и в хорошем расположении духа. Чтобы грантов дали. Да побольше.

- Профессор, у вас с военными ведь дружба? - дождался уклончиво-утвердительного ответа и продолжил. - Тогда на Агропром пойдем. Там в подземелье такая тварюга водилась. Предупредите их чтобы нас не трогали. У этих последователей Брема клаустрофобии нет?

Гюнтер с Питером заверили, что ради кровососа они в реактор голяком готовы, не то что в какие то подземелья. Сахаров пообещал немедленно с вояками связаться. Круглов проникся и от участия в экспедиции отказался. Немчики по-русски немного лопотали, я самые основные слова – «хальт» – типа «всем стоять», «хенде хох» – «ничего руками не трогать» и «варум» - «для какого болта вы это трогали?» или «а на кой болт это надо?» - знал, так что проблем с переводом и общением быть не должно. Не на пресс-конференцию идем, чего там больно разговаривать? Выходить решили сразу, не затягивая. Выброс прошел недавно, следующий ожидался не раньше, чем через неделю. Как раз времени хватит сходить к Агропрому, а то и назад вернуться.

От Янтаря до Бара нас сопровождал долговский квад. Так и пошли – в центре я в свежеприобретенном костюмчике нежно-болотного цвета, отливающем радужкой «пленки», да два гринписовца в оранжевых новых научных комбезах. А вокруг нас неравномерным треугольником – один слева сбоку, один перед нами, один справа сзади – долговцы в своих черно-красных костюмах, четвертый метров на пятьдесят вперед ушел. Всегда бы так по Зоне ходить! Солнышко пригревает, ветра нет, намордники у всех опущены, долговцы снаряжение немцев на себе тащат. Гюнтер, маленький, кругленький, ростом меня пониже, мордочка с розовыми щечками, лысинкой и очечками – слева от меня семенит. Справа Питер – с угрюмым выражением худощавого лица и нависшими бровями, его плечо где то как раз на уровне моих глаз получается. И при этом рыжий и с конопушками. Штепсель и Тарапунька баварского розлива. Идем – даже в ногу затопали.

- Дойчлан солдатен, унтер официрен
Трам пам парарам, трам парарарам!

Ну, непроизвольно получилось. Только немчики от меня шарахнулись, как чёрт от ладана. Долговцы идут, посмеиваются. Так до Бара и дотопали.
На Баре оставил я всю эту экспедицию возле долговского штаба, а сам к бармену заглянул, арендованной сундук перетряс. Немного выложил, немного взял – вообщем, как обычно перед походом. С барменом парой слов перекинулся, с народом пообщался. Потом к экспедиции вернулся.

- Сегодня тут ночуем. Пока на Агропром дорогу после выброса проверят. Проверять уже ушли. Так что, завтра с утра и тронемся. Герр Гюнтер, герр Питер – вы тут ночуйте, в штабе у долговцев, Сахаров с Ворониным на этот счет договорились. А у меня своя лёжка тут есть. Выходим с утра, так что водку с долговцами пить не советую.

Достал КПК – время сверить. Они увидели – разулыбались, свои ПДАшки достали, супертонкие, навороченные. Тыкают в них пальцами, щерятся. А я в ответ ухмыляюсь. У моего КПК вид может быть и неказистый и вместо закладки в книгу его использовать вряд ли получиться, только корпус у него на заказ в одной российской фирме изготовлен, из припрега – высокопрочного пластика, корпусок этот кувалдой не разобъешь. А начинку в него умельцы местные напихивали, сочетав несочетаемое, как это только наши Кулибины делать умеют.

Утром, в сопровождении трех квадов и нескольких свободных сталкеров, которым было просто по пути, мы выдвинулись к Свалке. Немцы доброго совета не послушали, и всю дорогу до блокпоста сожалели, что лучше бы они умерли вчера, когда начали пить с долговцами. Один из квадов оставался на блокпосту, два оставшихся шли с нами. «Натовку» я убрал в загашник, не рискнув идти на подобное мероприятие с непристреляным стволом. «Винторез» на кровососах уже опробован, максимум пяти выстрелов кровососу обычно бывает достаточно, чтобы осознать преимущество тяжелой пули перед когтями. Прихваченный мною в качестве трофея в одном из рейдов, ствол уже продолжительное время служил мне верой и правдой. В паре с 9-мм «гадюкой» он составлял самый оптимальный комплект для охоты на такого опасного противника, как двухсоткилограммовый кровосос, способного фантастически быстро передвигаться, становиться невидимым и убивать двумя-тремя ударами когтистой лапы.

Сведения о вновь образовавшихся аномалиях на всей дороге от Свалки да строений Агропрома мне на КПК сбросили, я с долговскими их сверил – довольно подробная картинка получилась. Дорога оказалась практически чистая. Квад впереди топал, квад сзади, немчики в середине плелись. Когда бандюки сунулись – мне их пришлось на асфальт ронять. Они упали и замерли. Я было подумал – подстрелили. Оба за голову ухватились и стонут. Бандитам хватило пары выстрелов из подствольников чтобы осознать, что фигурки в оранжевых комбезах не такая уж легкая добыча, и фигурки в черно-красных комбезах могут это очень убедительно подтвердить. Немного найдется дураков, готовых перехлестнуться с двумя квадами сразу, поэтому бандиты быстренько ретировались в поисках более легкой добычи. А я объявил привал и буквально силой заставил отнекивающихся Гюнтера и Питера выпить по сто пятьдесят граммов водки, экспроприированной из фляги одного из сопровождавших нас долговцев.

- А вот нечего было их с вечера накачивать, так что флягу давай сюда.- Долговец после этих слов резко замолчал и покорно отдал флягу. Видать, я прямо в точку попал. - Поди, учили их вчера по-сталкерски пить? Чем думали то? Этож не вы, у их натура тонкая, европейская, к пивку да коктейликам привычная. Хоть «казаками», не «реактором» надеюсь поили?
«Реактором» называли самопальную дешевую водку из разведенного водой спирта. Технического спирта, разведенного технической водой. Поговаривали, что эту смесь хотели использовать для опрыскивания открытых территорий для уничтожения слепых псов, кровососов и прочей живности, но отказались из-за постоянного присутствия на опрысканных территориях толп сталкеров и чернобыльских кабанов.

Следующая остановка была уже возле входа в подземелье. Переговорив с долговцами определили – один квад остается на поверхности охранять вход, второй спускается под землю и контролирует вход изнутри. Потом идем мы с гринписовцами и аппаратурой.
Первая группа ушла под землю, оставшийся квад грамотно занял круговую оборону. Минут через сорок нам дали снизу сигнал – чисто. Ежеминутно поминая их немецкую мать стал я загонять развеселившихся после «похмельных» горе-ученых. Гюнтер начал требовать продолжения банкета, вдвоем с Питером они уговорили экспроприированную у долговца флягу, после чего все-таки решили идти к кровососам. Аппаратуру пришлось тащить мне. Большую часть оставили на поверхности, нести я согласился только камеру и еще пару каких-то приборов. Хмельные немцы по дороге начали строить планы знакомства и общения с кровососом, мне оставалось только кивать и поддакивать.

Со старшим второго квада определились как и до какого времени нас ждать. В случае истечения контрольного времени квад, сообщив на поверхность, должен был идти на наши розыски. КПК под землей нормально не работало, сигнал спутника был очень слабым, поэтому условились о системе световых сигналов.

Добавлено (Сегодня, 12:26)
---------------------------------------------
Утром, в сопровождении трех квадов и нескольких свободных сталкеров, которым было просто по пути, мы выдвинулись к Свалке. Немцы доброго совета не послушали, и всю дорогу до блокпоста сожалели, что лучше бы они умерли вчера, когда начали пить с долговцами. Один из квадов оставался на блокпосту, два оставшихся, возглавляемых бывалыми сталкерами с такими характерными долговскими кличками Регул и Сержант, шли с нами. Сопровождающие квады мне понравились, по оружию, экипировке, поведению видно – не первый год Зону топчут. Новую «натовку» я убрал в загашник, не рискнув идти на подобное мероприятие с непристреляным стволом. «Винторез» на кровососах уже опробован, максимум пяти выстрелов кровососу обычно бывает достаточно, чтобы осознать преимущество тяжелой пули перед когтями. Прихваченный мною в качестве трофея в одном из рейдов, ствол уже продолжительное время служил мне верой и правдой. В паре с 9-мм «гадюкой» он составлял самый оптимальный комплект для охоты на такого опасного противника, как двухсоткилограммовый кровосос, способного фантастически быстро передвигаться, становиться невидимым и убивать двумя-тремя ударами когтистой лапы.

Сведения о вновь образовавшихся аномалиях на всей дороге от Свалки да строений Агропрома мне на КПК сбросили, я с долговскими их сверил – довольно подробная картинка получилась. Дорога оказалась практически чистая. Квад впереди топал, квад сзади, немчики в середине плелись. Когда бандюки сунулись – мне их пришлось на асфальт ронять. Они упали и замерли. Я было подумал – подстрелили. Оба за голову ухватились и стонут. Бандитам хватило пары выстрелов из подствольников чтобы осознать, что фигурки в оранжевых комбезах не такая уж легкая добыча, и фигурки в черно-красных комбезах могут это очень убедительно подтвердить. Немного найдется дураков, готовых перехлестнуться с двумя квадами сразу, поэтому бандиты быстренько ретировались в поисках более легкой добычи. А я объявил привал и буквально силой заставил отнекивающихся Гюнтера и Питера выпить по сто пятьдесят граммов водки, экспроприированной из фляги одного из сопровождавших нас долговцев.

- А вот нечего было их с вечера накачивать, так что флягу давай сюда.- Долговец после этих слов резко замолчал и покорно отдал флягу. Видать, я прямо в точку попал. - Поди, учили их вчера по-сталкерски пить? Чем думали то? Этож не вы, у их натура тонкая, европейская, к пивку да коктейликам привычная. Хоть «казаками», не «реактором» надеюсь поили?
«Реактором» называли самопальную дешевую водку из разведенного водой спирта. Технического спирта, разведенного технической водой. Поговаривали, что эту смесь хотели использовать для опрыскивания открытых территорий для уничтожения слепых псов, кровососов и прочей живности, но отказались из-за постоянного присутствия на опрысканных территориях толп сталкеров и чернобыльских кабанов.

Следующая остановка была уже возле входа в подземелье. Переговорив с долговцами определили – один квад, под руководством Регула, остается на поверхности охранять вход, второй под руководством Сержанта спускается под землю и контролирует вход изнутри. Потом идем мы с гринписовцами и аппаратурой.
Группа Сержанта ушла под землю, оставшийся квад, под ласковые матюки Регула, грамотно занял круговую оборону. Минут через сорок нам дали снизу сигнал – чисто. Ежеминутно поминая их немецкую мать стал я загонять развеселившихся после «похмельных» горе-ученых. Гюнтер начал требовать продолжения банкета, вдвоем с Питером они «уговорили» экспроприированную у долговца флягу, после чего все-таки решили идти к кровососам. Аппаратуру пришлось тащить мне. Большую часть оставили на поверхности, нести я согласился только камеру и еще пару каких-то приборов. Хмельные немцы по дороге начали строить планы знакомства и общения с кровососом, мне оставалось только кивать и поддакивать.

С Сержантом, старшим второго квада, определились как и до какого времени нас ждать. В случае истечения контрольного времени квад, сообщив на поверхность, должен был идти на наши розыски. КПК под землей нормально не работало, сигнал спутника был очень слабым, если моя КПК и местные переделки долговцев еще что-то через раз принимали, то супернавороченные немцев просто тихо загнулись. Поэтому с Сержантом мы условились о системе световых сигналов. И гринписовцам, и долговцам я объяснил, что идем только втроем, а то бойцы буханием берцев всех кровососов в округе разгонят. Да и вообще боялся, что долговцы, в силу своего не особо специфичного отношения к монстрякам, вместо вечера интернациональной встречи монстры-немцы устроят кулинарный праздник фаршированного свинцом кровососа. Насколько у меня получилось сделать выводы – командование не озаботилось поставить квады в известность о цели экспедиции, просто отдав приказ на сопровождение.

- Сержант, только сразу палить не начинайте. Немцы – они тупые, с бодуна, - тут я посмотрел на веселящихся гринписовцев, которые, перемигиваясь налобными фонариками на манер светомузыки, пытались дуэтом исполнить некое подобие немецкой песенки. - Вернее, уже не с бодуна. Как видишь – все намного хуже. Они уже кривые. Думаю – будем назад возвращаться – нас издалека слышно будет. Хотя, ты прав, это Зона, загадывать ничего нельзя. Только не хотелось бы от своего же охранения напоследок маслину в лобешник словить, какой то это неправильный хэппи энд будет. Слушай, а Сержант – это звание, должность или фамилия? В Долге при поступлении такие погоняла присваивают? Это вместо погонов?

В ответ выслушал пожелания и указание направления, куда я могу ...э-э.. идти со своими вопросами. Вместо этого решил, забрав немцев, двигаться в туннели. Сержант скептически посмотрел на «двух веселых гусей» и предложил перенести поход на попозже.

- Да я бы вообще с Янтаря не уходил. Или из бара. Но – не колебёт, оплочено... Так что – янки,.. тфу ты, дойчи, дойчи – гоу хоум ту номо вампирус. Слышь, Сержант, мож забить мне на Зону – рвануть на Большую Землю и в переводчики податься?

Перехватил «Винторез» поудобнее, и двинулись мы втроем вглубь тоннелей. Отошли немного – тьма обступила, хоть глаз коли. Только три пятна от наших налобных фонарей по стенам пляшут. Ботаники сразу притихли, и, по моему, даже немного протрезвели. Я им знаком показал, остановились. Перевесил на них ихнюю аппаратуру, объяснил жестами, чтобы за мною след в след шли, и потопали дальше. Подсвечиваю под ноги, иду потихоньку, тишину слушаю. Эти два слона сзади пыхтят, когда Гюнтер мне второй раз на пятки наступил я не выдержал, развернулся и ствол «винтореза» ему в лобешник упер. Он все правильно понял, сразу и без слов, нервно сглотнул и мелко-мелко закивал. Я надел «намодник», проследил, чтобы эти два гуся лапчатых сделали тоже самое, знаком показал двигаться дальше.

Обходя бурлящие лужицы «студня», прошли мы до конца прямого тоннеля, заканчивающегося загогулиной и дверью, ведущей к винтовой лестнице, опускающейся на второй подземный уровень. Спуск с лестницы прошел практически благополучно – я шел первым, Питер последним, Гюнтер большую часть дороги шел посередине, но на последнем витке ступеней с грохотом покатился мимо меня вниз, угодил аккурат между широко расставленных прутьев перил и шлепнулся прямо перед лужей «студня». Я спустился по лестнице, достал из сумочки на поясе болтик, жестом остановил Питера, кинувшегося поднимать неудачливого собрата, и бросил в «студень» перед ними болтик. Ядовитое шипение уничтожаемого аномалией болта было слышно даже в закрытых комбезах. Судя по тому, как бюргеры шарахнулись от лужицы – их проняло и впечатлило. Во время скоростного спуска Гюнтер раздолбал один из навешанных на него приборов, который немедленно был отправлен в «студень», а процесс его уничтожения аномалией заснят Питером на камеру. Знал бы, что их такие вещи интересуют - возле Бара устроил бы им «аномальную» экскурсию, не таскаясь по подземельям Агропрома.

Когда эти Эзенштейны с Тарантинами вдоволь наизгалялись над несчастными остатками аппаратуры двинулись мы дальше. Перед небольшой дверкой практически в конце тоннеля я остановился, убрал «винторез», достал «гадюку», свинтил с неё глушитель, снял с предохранителя и передернул затвор. Потом осторожно заглянул за дверь, дав знак немцам оставаться на месте, шагнул внутрь комнаты, по виду – бывшей элеваторной, с трубами, вентилями, брошенными и поржавевшими инструментами, и пальнул два раза из «гадюки» в дальний темный угол, куда не доставал свет налобного фонарика. Грохот выстрелов разорвал гнетущую тишину подземелья, волной прокатился по туннелям, и тишина вновь вступила в свои права. Еще немного подождав и для очистки совести послушав, я вернулся к ботаникам. Пальцами правой руки изобразил перед лицом шевелящиеся щупальца, потом показал на дверь , потом на Питера, показал ему палец - «первый», Гюнтеру два пальца - «второй». Сам подвинулся, освобождая им дорогу, убрал «гадюку» и снял с плеча «винторез».

Питер осторожно двинулся к двери, замер в нерешительности, но, подталкиваемый сзади Гюнтером, пригнув голову, сунулся в дверной проем. Глухой утробный рев прокатился под сводами тоннелей, гринписовцы на мгновенье оцепенели. Темная фигура появилась прямо перед Питером, застывшем в дверном проеме. Гюнтер заверещал так, что было слышно через шлемофоны двух комбезов – его собственного, закрывающего орало, и моего. Я с удовольствием впечатал приклад «винтореза» ему в затылок.

Взрыв РГД-5 перетряхнул тишину подземелья, «гадюка» с грохотом расплевала две обоймы. Удовлетворенный результатом я оглядел лежащие тела, снял намордник и отправился в обратную дорогу, к кваду Сержанта.

На подходе к входу я немного потопал, постучал по трубам, короче – пошумел, привлекая внимание. Потом помигал фонарем ранее обговоренное число раз, дождался ответных вспышек и подошел.

- Что у вас там за войнушка? - Сержант встревоженно смотрел на меня, - И где ботаники?

- Они хотели кровососа – они получили кровососа. Дай пару бойцов, гансиков сюда притранспортировать надо. Один я их сюда не выпру, откормленные больно.

ЧЕЛОЗОМБИ

Ну что же я такой невезучий!? Я даже в невезучести своей особенный. Другой человек подойдет к закрытой двери, его хлоп дверью по лбу, мол нечего тебе тут.
И пошел себе человек восвояси с синяком на лбу. А передо мной же и дверь
откроют, и ковровые дорожки по лестницам расстелят, и пру я на девятый этаж,
сопровождаемый почтительными поклонами. А на девятом этаже в очередную дверь
вошел и полетел прямиком на тротуар вниз. И переломанный весь, и мозги по
асфальту растекаются. А тот, что с синяком на лбу, подойдет, носком туфли тебя
пошевелит, да и скажет что-нибудь умное, типа: "Кто высоко взлетел, тот падает больнее".
Да ко всему этому есть у меня дурная манера – проблемы свои не решать, а убегать
от них. Это еще от трусости моей происходит. Внешне-то она никак не проявляется, меня
все нормальным парнем считают, а внутри все дрожит, как заячий хвост. Вот из-за этого
всего и бегаю всю жизнь по принципу: от собаки прячемся в логове волка, от волка – в
логове льва и так далее.
Я и в Зону-то попал, убегая от проблем. С работой, с женой, с деньгами, точнее с
полным их отсутствием. И здесь меня мое везучее невезение вверх поперло. Я первым
из новичков кабана смог завалить. Первым за Кордон выбрался, да еще артефакт принес.
Волк по рации Бармену обо мне рассказал, и отправился я на Росток за славой и деньгами.
А по пути раненого долговца встретил, помог ему до своих добраться. Предложили в Долг
вступить – я согласился. И в Долге на хорошем счету был, даже командиром отделения
назначили. И вот со своим отделением я и полетел с небоскреба на тротуар.
В тот день отправились мы наших ребят на Янтаре сменить. Спокойно весь путь
прошли. И уже бункер ученых близко был, как начался выброс, и швырнуло нас этим
выбросом под излучение. В-общем пятеро погибли, трое в зомби превратились, а я вот
в зомби с недовыжженными мозгами. И что самое интересное – в облике зомби не
помню себя человеком и наоборот.

затмение

Ну вот опять. Куда-то ходил, в кого-то стрелял. Трофеи в рюкзаке. Ничего не помню.
Аптечки армейские, патроны к АКМ, видать солдатика я уложил. Рядом в ангаре другие
зомби тоже чего-то перебирают, хохоча без причины. Зомби только в бою мрачные, а так
покажи ему палец – день ржать будет. А если кто из них вспомнит какое слово, типа «расческа», так это на неделю смеха. Вот на запах трофейной тушенки союзники потянулись, снорки. Надо подальше да повыше залезть. Чуют они остатки человека во
мне и косятся недобро.
Да ну их всех. Мне о себе думать надо. Что делать-то? Как из этой ситуации
выкарабкиваться? Пулю себе в голову пустить не могу по причине трусости. Под чужие
пули стать тоже не могу по той же причине. У меня если в бою человек включается, то
падаю я сразу за камень или куст, обхватываю голову руками и шепчу: « Только бы не
убили, только бы не убили…». Хотя по логике вещей молиться надо, чтобы кто-нибудь
точным выстрелом мои мучения прекратил. А с другой стороны – почему мучения?
Жив, здоров, жратвы валом, друзья боевые веселые рядом. Женщин нет, так и не надо.
Многие и не в Зоне так живут, и ничего – довольны и собой и жизнью. Не включался
бы человеческий участок мозга недожженный, так и вовсе. Но он же включается, гад,
и тогда выть хочется.

затмение

Ну вот опять. Руки по плечи в крови. Ножом, видимо, кого-то пластал. Пойти
отмыться или ну его на хрен, пусть засыхает. Бутылка водки в трофеях – вот это класс!
Пара стаканов, и жизнь, кажется, налаживается. Ничто тебя не волнует. И пусть жизнь
течет до своего естественного или искусственного конца. Где бы только водки набрать
на всю оставшуюся жизнь? Включился человек – напился, да и дело с концом.
Так, а это что у меня? Зачем я подворотничок с солдатика сорвал? Не себе же
подшивать? Стоп-стоп-стоп! Белая тряпка – знак парламентера. «Не стреляйте в меня!»
Точно! Вот выход! Проберусь поближе к бункеру ученых, брошу ствол и пойду к ним,
размахивая белым подворотничком. Лишь бы охрана заметила, что я без оружия и тряпкой машу, а не гранатой. Сам ведь сколько раз такие приказы слышал: " Мы не
можем позволить нашим бывшим братьям пребывать в их нынешнем состоянии .Смерть
будет для них благом". Так что, уповая на мое везучее невезение, флаг в руки и вперед…

затмение

Далее на Ваше усмотрение два варианта:
1 Я убил ГГ когда он был в состоянии зомби и снял костюм ( ГГ - долговец)
2 ГГ в состоянии человека зарегился на форуме и иногда пишет.

Мне больше импонирует второй вариант, но можете выбирать сами.

- Сам с тобой пойду, только наверх сообщу, - Сержант подозвал к себе бойца и начал вполголоса отдавать ему распоряжения.

- Слышь, командир, некогда ждать пока у тебя боец наверх сбегает. А КПКшка тут даже у меня толком не берет, с «разеровской» начинкой и прибамбасами. Отсылай его и пошли. Мне Сахаров гринписовцев по запчастям приносить не велел, только полным комплектом.

- Да угомонись ты, сталкер. Мы же не американская армия, которая без туалетной бумаги воевать не станет. Все просто, как апельсин. Веревку видишь? - долговец указал на свисающий из отверстия люка шнур с привязанной пустой консервной банкой.

- Я вижу, что вы тушенку тут без меня жрали, пока некоторые в поте лица работают, понимаешь. И что это за перпертуймобиль? - увиденная конструкция меня не впечатлила.

- Телефон это, деревня! - заулыбался Сержант.

- Ой, вот не надо джаза! Чукча телефону знает. Телефон – он маленький и сотовый. А вот эта фиговина телефон напоминает так же, как я - телеграфный столб. Если такой, как в детстве из спичечных коробков или двух консервных банок делали, то веревочка должна через дырочку в днище баночки протягиваться, а не за крышку привязываться. И веревочка должна быть свободной, а не захлестнутой вокруг лестницы.

- Ну, тогда телеграф. А банка – это звонок. А столб телеграфный ты один в один напоминаешь. По материалу изготовления. - долговцы довольно заржали.

- Ну звони давай в свою мотороллу. Да пошли уже, хватит ржать, - долгая болтовня в мои планы не входила, нужно было забирать немчиков и делать отсюда ноги.

Боец-долговец обмотал ладонь веревкой, подергал, подождал, потом стал подергивать шнур короткими рывками.

- Морзянка что ли? - я посмотрел на Сержанта.

- Ну. А ты чего ожидал? Интернета с опти-волоконной связью?

- Я ж те сказал – чукча телефону знает. А это телеграф. Ладно, заканчивай быстрее, идти пора.

Выслушав доклад бойца Сержант отдал распоряжение, двое оставались около входа, мы с ним, прихватив здоровенного долговца по кличке Петя-Паровоз, двинулись за потерянной экспедицией.

- Петя, а ты мультик про крокодила Гену смотрел?

Петя искоса посмотрел на меня, ожидая подвоха, и буркнул:
- Это где еще про Чебурашку и старушку Шапокляк? Ну, в детстве смотрел.

- Вот и чудненько, долго объяснять не надо будет. Петь, давай я понесу твой автомат, Сержант – твой рюкзак, а ты понесешь нас с Сержантом? Мы так быстрее дойдем.

Сержант хрюкнул, потом согнал улыбку с лица и велел Паровозу не обращать внимания на всяких балаболов, а следить за обстановкой.

Вышли мы к месту проведения фестиваля дружбы с кровососами. Два тела в оранжевых комбезах лежали на полу. Комбезы на спине прочеркивали параллельные разрезы, в районе пятой точки куски комбеза были просто выдраны. Поперек белеющих полужопок прошлись красными полосами кончики когтей.

- Ничего себе! Первый раз такое вижу! Это чего это с ними делали? - Сержант ошарашенно смотрел на гринписовцев. - Это их точно кровосос так уделал? Обоих насмерть что ли?

- Не, ну, пациэнт скорее жив, чем мертв. Сомлели просто хлопчики. И очухиваться категорически не хотят. Кровосос их помял маленько. Зверушка тут за углом лежит, отхватив количество свинца, не совместимое с жизнедеятельностью организма. - я, сама скромность, как заправский гид-экскурсовод провел долговцев по местам своей боевой славы.

- Что-то как то странно их кровосос подрал,.. - Сержант подозрительно посмотрел на меня.

- Тут понимаешь, какое дело, - я запнулся, пытаясь сообразить, как лучше объяснить, - вас толком друг другу не представили. Это – представители организации «Гринпис». Они сюда приехали подружиться с кровососами, записать их в Красную Книгу, и ваще напредоставлять им всяких-разных правов. Вот и целью этой экспедиции было подружение с кровососом. Тока он их, видать, слегка приватно понял, ну, дикая скотинка, европейским обхождениям не научена. Мож, из-за оранжевых комбезов за самок их принял?

- Так они гомики что ли? - взревел Сержант, скидывая предохранитель и направляя ствол автомата на валяющихся в отключке гансов.

Я едва успел вцепиться в ствол и отвести его в сторону.
- Стой, стой, стой! Непосредственно акта не было! Так что не факт, что ботаники – гомики. К тому же, я Сахарову их живыми назад вернуть обещал. Так что, забираем их отсюда, тащим к ботаникам – и пусть там сами между собой разбираются. Тебе Воронин приказал их охранять? Вот и охраняй, а не устраивай тут суд Линча. Нет, Сержант, с такими как ты нас никогда в дерьмократическую Европу не возьмуть. И не видать нам ихих благ вместе с америкосовскими культурными ценностями. А так хочется гамбургер с колой в Припяти прикупить!

Сержант утихомирился, четко и внятно объяснил, где и в каком виде он видел Гринпис, ихних гомиков, все европейское сообщество с пиндосовским вкупе, ихние гамбургеры и Воронина с такими заданиями. После чего категорически отказался нести немцев, все еще находившихся в состоянии грогги. Я на камеру Питера заснял всю панораму вместе с мертвым кровососом, в назидание потомкам, после чего флегматично на все это взирающему и что-то жующему Паровозу была дана команда на транспортировку тел. Паровоз невозмутимо закинул за спину автомат, подхватил под одну руку Гюнтера, под другую – Питера, и неторопливо тронулся к выходу. Ноги Гюнтера болтались, не доставая пары сантиметров до земли, Питера – волочились по бетонному полу. Кровожадный Сержант предложил тащить их за ноги до самого Бара.

- Да у них шлемофоны попадают, - я усмехнулся, представив себе эту картину.

- Ничё, гвоздиками прибьем. А по лестнице пару раз протащим, для проверки. Чтобы убедиться, что шлемофоны держаться.

По дороге, видимо от тряски и задевания разными частями тела стен и косяков, Питер пришел в себя, и Паровоз дальше потащил одного только Гюнтера. А я нежно прихватил Питера под локоток и сопровождал его, как старушку через улицу. Гринписовец смотрел вокруг ошалевшими глазами, смутно осознавая, где он находится и восклицал «О, Майн Гот!» при каждом ощупывании головы и пятой точки. Шедший сзади Сержант что-то бубнил себе под нос и периодически начинал плеваться.

Долговцы потихоньку скалились и вполголоса переговаривались, поглядывая на «членов европейской научной экспедиции». Гюнтера привели в чувство, обоим вкололи антидепрессанты из армейских аптечек, после чего первая совместная зоно-европейская научная экспедиция по изучению кровососов поднялась на поверхность.

Стоящие на охране входа долговцы во главе с Регулом в наше отсутствие развлекали себя отстрелом всего мимо проходящего. На тот момент в их коллекции присутствовало пяток бандитов, переоценивших свои силы, стайка слепышей и один псевдопес. Долговцы оставались верны своим постулатам, методично уничтожая Зону во всех ее проявлениях.

- А вороны где? Прямо явно их тут для коллекции не хватает.

- Да пусть себе летают. Они вроде не мутанты. - Регул довольно улыбнулся. - А что у вас там произошло? Что с этими то случилось? Чего у них задницы голые?

- Да кровосос их маленько помял.