Я люблю Ваши пальцы старинные
Католических строгих мадонн,
Ваши волосы сказочно-длинные
И надменно-ленивый поклон.

Я люблю Ваши руки усталые,
Как у только что снятых с креста,
Ваши детские губы коралловые
И углы оскорбленного рта.

Я люблю этот блеск интонации,
Этот голос — звенящий хрусталь,
И головку цветущей акации,
И в словах голубую вуаль.

Так естественно, просто и ласково
Вы, какую-то месть затая,
Мою душу опутали сказкою,
Сумасшедшею сказкой Гойя...

Под напев Ваших слов летаргических
Умереть так легко и тепло.
В этой сказке смешной и трагической
И конец, и начало светло...

Я устал от белил и румян
И от вечной трагической маски,
Я хочу хоть немножечко ласки,
Чтоб забыть этот дикий обман.

Я сегодня смеюсь над собой:
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки про сон золотой...

И лелея мою меланхолию
Унесут меня в грёзную даль
Чуть надтреснутый голос Вертинского
И Шаляпина голоса сталь.

Позабыв о дымящейся трубке,
О согретом в руках коньяке
И внимая чарующим звукам
Я с восторгом отдамся тоске.

Крутится испанская пластинка,
Изогнувшись в тонкую дугу,
Женщина под чёрною косынкой,
Пляшет на вертящемся кругу.

Одержима яростною верой,
В то, что он когда-нибудь придёт,
Вечные слова: "Are u te cuero!"
Женщина отчаянно поёт.

В дымной промерзающей землянке,
Под накатом брёвен и земли,
Человек в тулупе и в ушанке,
Просит, чтобы снова завели.

У огня, где жарятся консервы,
Греет свои раны он сейчас,
Под Мадридом продырявлен в первый,
А под Сталинградом в пятый раз.

Он глаза устало закрывает,
Он да песня, больше ничего,
Он тоскует? Может быть. Кто знает...
Кто спросить посмеет у него?

Проволоку злобно прогрызая,
По снегам ползут вперёд полки,
Южная пластинка замерзая,
Делает последние круги...

Светит догорающая лампа,
Выстрелы, да снега синева...
На одной из улочек Дель-Кампо,
Если ты сейчас ещё жива,

Если бы неведомою силой
Вдруг тебя в землянку залучить,
Где он твой голубоглазый милый,
Тот кого любила ты? - спросить.

Ты подняв опущенные веки,
Не узнала б прежнего его,
В грузном, поседевшем человеке
С новым грозным именем его.

Что ж, пора. Поправив автоматы,
Все встают, но подойдя к дверям,
Он задорно подмигнул солдату,
Ну ка, заведи вдогонку нам!

Тонкий луч за ним блеснёт у двери,
И метель их сразу обовьёт,
Но как прежде, радуясь и веря,
Женщина во след ему поёт.

Потеряв в снегах его из виду,
Пусть она поёт ещё и ждёт,
Он упрям как чёрт и до Мадрида
Всё равно когда-нибудь дойдёт.

Если отыщатся ошибки, не судите строго. Писал по памяти...

В серебре дождевых крапинок - в правду ли была?
Некрасивая и прекрасная женщина шла.
Выбегали навстречу убогие - кто в чём...
- Эта женщина идет к богу,- говорил черт.
Бог не сводил смущенно взгляда с её ног.
- Эта женщина идет к черту, - говорил бог.

Боги и черти, вы сивого симона не умней.
Эта женщина некрасивая шла ко мне.
Я хотел ладошки её детские обогреть...
Так за что ж её, сердешную, на костре7

Блаженство течёт от макушки до пяток,
Проблем и ошибок теряется нить.
И сердце спокойно, и в мыслях порядок,
И небо как небо, и хочется жить!

Прохожие бродят за гранью сознанья,
И сказочно просто мечтать ни о чём.
И жизнь вновь прекрасна, а мысль о прощанье
Ушла, чтоб вернуться с последним глотком.

Отрину мечты, неохоту и скуку.
Откину пиджак, чтобы он не мешал.
Холодному пиву, как лучшему другу,
Я стих посвящу и последний бокал.

(с) ст. л-т Анатолий Ягодин
военный корреспондент
Погиб в Чечне 18 апреля 1996г.