------------ogBcFWuR3cqn14vI3eex8h
Content-Disposition: form-data; name="smiles_on"

1

Добавлено (25.06.2008, 13:47)
---------------------------------------------
Вот, пытаюсь написать ещё кое-что. Пока буду выкладывать небольшими частями, ибо произведение находится только в начальной стадии разработки. Если будут комментарии - я только рад. В дальнейшем буду просто обновлять этот пост. Да, и сразу прошу прощения за возможные неточности в различных наименованиях, мною используемых.

Господь всё слышит.
___________________

Глава 1
_______
Олег вышел из подъезда, неторопливо достал из кармана пачку сигарет и закурил. Подняв голову к небу, он выпустил изо рта густую струю сигаретного дыма, приятно щекотавшего ноздри. С наслаждением затянувшись ещё раз, он вдруг подумал: "Ну почему так? Почему всегда всё сваливается именно на меня?!". Глядя, как дым медленно расплывается в воздухе, он задержал взгляд на медленно светлеющем небе, и солнце, восходящем из-за горизонта.
Судьба Олега Любимцева не сложилась с самого детства. Детдомовец, он, в общем-то не мог рассчитывать на нормальную, человеческую жизнь за стенами интерната. Но ещё в самом раннем детстве у мальчика проявился огромный талант к рисованию и стихосложению. Более развитой фантазией не мог похвастаться ни один из сверстников Олега. Но причиной того, что этого, выделяющегося своими талантами среди других ребёнка, так и не усыновили, была его беспричинная нелюдимость, мрачность и угрюмость. Странно, когда такие качества, как фантазия и глубокий ум сочетаются с вечной меланхолией; и этот неестественный контраст ещё больше выделял парня среди других мальчишек и девчонок.
По достижении совершеннолетия Олег покинул детдом и сразу же загремел в армию. Стройного широкоплечего парня приметили ещё в военкомате и сразу же записали в ВДВ.
Честно отдав 2 года Родине, Олег, Родины у которого, собственно не было, приехал в Москву, где ему удалось устроиться на курсы рекламного менеджера. И вот теперь, спустя 5 лет обучения, Олег - один из самых преуспевающих рекламных агентов города.
В 28 лет парень впервые встретил Катю - свою будущую жену, которая сразу же заворожила его своей добротой, искренностью, заставила оттаять его, дотоле твёрдое и холодное сердце.
Олег шагал по пустынной улице, прислушиваясь к гулкому эху от своих шагов и докуривая свой любимый "Мальборо". Неожиданно в его ум, ещё расслабленный после ночного отдыха, хлынули мысли о предстоящей работе. Олег поморщился, отгоняя от себя неприяные выражения на счёт своего начальника, которые так и вертелись в его голове.
Проблемы на работе начались ещё где-то месяц назад. Начальник ставил строго перед фактом - либо делай рекламу так, как скажу я, либо отправляйся рекламировать хот-доги на улицу. Лично, в костюме товара. А Олег был человеком сугубо творческим - иногда полёт мысли уносил его так далеко, что он забывал, чем он собственно занимается. И чаще всего именно так он писал великолепные рекламные сценарии и слоганы для фирмы. Прежним директорам это всегда нравилось, но этот...За отсутствие воображения у себя он нещадно ненавидел всех, в ком была хоть капля таланта к этой работе. И эта ненависть более всего касалась именно Олега.
А тут ещё у его дочери, белокурого ангела, двухлетней малютки Светы начались какие-то проблемы со здоровьем. Её положили на обследование в районную больницу вместе с мамой. И Олег вот уже третий день со страхом и каким-то необычным нетерпением ждал результатов анализов. А время всё шло и шло. Кате, его жене, не сообщали ничего конкретного, и Олег звонил ей каждые два-три часа, ожидая новостей.
Вдруг, вырвав его из пучины мыслей, зазвонил мобильник. "Катенька звонит", - подумал Олег, взглянув на определитель.
- Алло. Привет, солнышко! - весело произнёс парень, подняв трубку.
- Олег... - услышал он в ответ дрожащий Катин голос. - Олег, у Светы рак крови...
Парень вдруг резко остановился, будто налетев на столб. Его уши наполнил гулкий звон, мешая трезво думать и осмыслять только что услышанную ужасную новость из телефонной трубки. Ему вдруг вспомнился звонкий смех Светика, который звучал всякий раз, когда она встречала его с работы, а он, присядая на колени, обнимал и целовал её в милое розовое личико...
Всего этого больше не будет.
"Господи...Как же...как же так?! Почему я...нет, почему мы?! За что, за что, за что, Господи!.."
- Катя! Держись, я еду к тебе! Я сейчас...сейчас! Буду через полчаса!
Олег подбежал к машине и, уже открыв дверь, услышал в трубке плач. Жуткий женский плач - режущий ухо и сердце одновременно...
...
Распахнув дверь больницы, Олег вбежал внутрь и увидел жену, сидящую на скамейке у кабинета анализов. Катя молчала, уставившись в одну точку на стене. Казалось, она просто задумалась, и сейчас её глаза широко распахнутся, и она, словно проснувшись, засмеётся своим заразительным мелодичным смехом.
Но Катя молчала. Олегу стало страшно; он взглянул Кате прямо в глаза и обмер. Пустые зрачки, без капли мысли. Ни страха, ни боли, ни отчаяния. Только полное безразличие ко всему.
- Катя...Катенька! Это я, Олег! - почти прокричал Олег, в жутком страхе за рассудок жены.
Катя вдруг встрепенулась:
- Олег! О Боже, Олег! Что же нам делать теперь, а?! - жалобно простонала она.
- Вы родители Светы? - спросил вышедший из кабинета мужчина, по-видимому, врач.
- Да! Что с ней? Как она, доктор? - спросил, вскочив с колен Олег.
Доктор увидел в глазах парня отчаяние, смешанное с...надеждой. И ему бы очень хотелось обнадёжить эту молодую пару, сказать, что всё обойдётся...Но правда была в том, что Света была уже обречена. С такой острой формой лейкемии, как у неё, счёт жизни идёт не на годы, и даже не на месяцы...На недели и дни.
- Современная медицина достигла многого, - начал врач издалека. - Но врождённую лейкемию мы лечить пока не можем. Мне очень жаль. Постарайтесь сделать так, чтобы последние дни своей жизни она провела так, чтобы ей было не грустно умирать...
Олег присел, чувствуя странную слабость по всему телу. Жизнь бросала его и в огонь, и в полымя, но он никогда не испытывал такого гнева и отчаяния, как сейчас. Мало кто знает, каково это - потерять своего единственного ребёнка...Свою плоть и кровь, свою жизнь и...душу. Уж легче умереть самому.

Глава 2
_______
Олег сидел на скамейке в парке и думал. Думал о том, как теперь жить. После всего того, что случилось. После всех тех испытаний, что свалились на него, будто снежная лавина на неосторожного лыжника.
...
Олег и Катя боролись за жизнь Светы всеми доступными способами. Самые дорогостоящие лекарства, самые смелые и рискованные операции - было перепробовано всё. Но болезнь не отступала.
И вдруг, неожиданно и совершенно внезапно, пришло приглашение из одной известной швейцарской клиники, врачи которой узнали о судьбе Светы и предложили девочке новейший способ лечения. В Олеге вновь вспыхнула надежда.
Но вся беда заключалась в том, что на лечение требовалась небывалая сумма - 443000$. Олег, не колеблясь, отправил Катю к маме и продал свою недавно купленную квартиру. Половина суммы нарисовалась на счёте. Олег дал объявление в интернет с просьбой помочь. Вложения полились, но всё же денег катастрофически не хватало. Оставался только один вариант.
...
Олег распахнул дверь офиса и направился в кабинет к генеральному директору.
- Рахмат Юсупович не принимает, - в страхе залепетала секретарша, но Олег, не обратив внимания, вошёл в кабинет.
Рахмат Алиев был довольно дородным кавказцем, от которого так и веяло деньгами и благосостоянием. Да это и не удивительно - директор рекламного агенства, он получал такой доход от своих клиентов, что мог обеспечить не только себя и своих детей, но также внуков и правнуков.
- Рахмат Юсупович... - хрипло начал Олег. - Я знаю, мы с вами не особенно ладили...но тем не менее, я прошу у вас помощи, ибо вы - моя последняя надежда. Я думаю вы в курсе о болезни моей дочери... - произнеся это, парень едва подавил рыдание, рвущееся из груди. - На операцию требуется 443 тысячи долларов...Мне удалось собрать около 300 тысяч. Но это предел. Всё, на что я был способен. Я продал всё, что можно было продать...Рахмат Юсупович...одолжите мне 150 тысяч...
До сего момента спокойно слушавший рассказ, Рахмат подскочил и в изумлении уставился на Олега.
- Да ты что! Сдурел, что ли? Да кто тебе, нищему оборванцу, одолжит такие деньги? Кто угодно, но только не я!
- Рахмат...Рахмат Юсупович...Я отдам...Всё отдам...Заработаю и отдам...
- Пошёл вон отсюда! Мне нас*ать на судьбу равно как твою, так и твоих близких!!! И знай...Отныне ты безработный! Ты уволен!
Олег стоял, будто оглушённый. Бездумно глядя в пол, он вдруг ощутил, что в нём волной поднимается ярость. Безудержный гнев. Ненависть к этому подонку, который не хочет, хотя легко может ему помочь.
- Ну гнида...Да я тебя!..
Олег вскочил со своего места и с размаху заехал боссу в челюсть. Рахмат завизжал, как резанный, и закричал во всю глотку:
- Охрана! Позовите охрану!!!
- Не нужна тебе больше охрана! Нечего тебе больше охранять! Знай и ты, сука, какого это - не вылазить из больницы и знать, что ты попал туда из-за какого-то засранца!
С этими словами Олег трижды ударил Рахмата в пах. Со всей злостью, которая накопилась в нём на судьбу и на людей.
Рахмат потерял сознание от ужасной боли, заполнившей всё его гнусное существо. Олег разбросал набежавшую охрану и выбежал из офиса.
И вот теперь он сидел, глядя в небо, в Московском парке. Думая, куда идти, и как быть дальше.

Нарочито громко распахнув дверь, он долго всматривался внутрь покосившегося домика, притулившегося недалеко от дороги. Дом находился довольно далеко, от наводившей ужас на сталкеров деревни кровососов и не внушал Колдуну опасений. Кличку свою, Колдун получил за невероятную удачливость, вкупе со ставшей легендарной среди вольных бродяг интуицией. Возвращаясь из двухдневного рейда в Мертвом городе, он направлялся на свободовскую базу, но по пути его настиг сильнейший ливень. Уставший, с набитым под завязку рюкзаком, сталкер решил переждать непогоду в укрытии. Осмотрев комнаты, он уселся в кухне, опершись на видавшую виды печку-голландку, достал из рюкзака нехитрую провизию, состоявшую из фляги с водкой, тушенки, пачки галет и консервированной кукурузы, на десерт. Поставив на расстояние вытянутой руки Абакан, Колдун принялся за еду. Со стороны деревни послышалась автоматная очередь, вторая.… И леденящий душу вопль. Видимо кому то хватило ума пойти туда в одиночку.
Раньше деревню регулярно чистили долговцы, но как-то возвращающуюся группу должников, порешили горячие головы из Свободы. И без того бывшие между собой на ножах кланы, после произошедшего открывали огонь на поражение едва завидев друг-друга. С тех пор территория негласно принадлежала Свободе. Довольные собой анархисты, ограничивались тем, что раз-два в неделю обстреливали злосчастную деревню из минометов.
Отхлебнув из фляжки, Колдун насторожился. Происходило что-то непонятное. Вроде ни аномалий, ни мутантов, датчики молчат Но по спине бегут мурашки, волосы на голове встали дыбом. Ощущения сродни тем, когда его ребенком заперли в темном заброшенном погребе. От небывалой в Зоне тишины, зазвенело в ушах. Секунды превратились в часы. “Да, что же это я” – подумал он, но произнести это вслух, не решился. Где то рядом скрипнула половица. Колдун рванулся к двери, схватив автомат. Уже почти выбежав, он ринулся назад, за рюкзаком, потянул его к себе, но тут рюкзак со страшной силой рвануло внутрь, Колдун потерял равновесие и грохнулся на пол, выругавшись самыми страшными словами которые знал. И на четвереньках пулей вылетел из избы. Забыв об осторожности, выставив перед собой автомат, он пятился пока не уперся спиной в дерево растущее во дворе. Из дверного проема дохнуло холодом. Закусив губу, он со страхом смотрел на недавно казавшийся уютным дом. С заслона раздались выстрелы. Перекрестившись, Колдун, не оглядываясь, побежал туда.
Затаившись, в кустах он осматривал поле боя. Монолитовцы встретили ожесточенное сопротивление, окопавшиеся сталкеры расстреливали их, не давая противнику опомниться. Несколько человек, решивших обойти заслон с фланга, напоролись на поставленные Гвоздем растяжки. Взрыв был поддержан одобрительным ревом со стороны обороняющихся. Сам же Гвоздь, укрывшись за бетонным блоком, азартно палил по фанатикам, увидев одетого в экзоскелет командира отряда Монолита, он с диким криком: “Йес итс майн тайль”, саданул по нему из подствольника. Разорвавшаяся граната опрокинула фанатика на спину. Он рывком попытался встать, но тут же получил пулю в голову. Из-за холма хакнула пара бульдогов. Взрывом монолитовцев раскидало по дороге. Наступление захлебнулось и через пару минут разбросанные остатки монолитовцев были без труда добиты.
-Не стреляйте!- из зарослей медленно вышел Колдун, с десяток стволов уставилось на него.
-Рад тебя видеть дружище! А почему в таком виде? Обобрали чтоль? Все опустите оружие! - с растянутой во все лицо улыбкой, к нему подошел сталкер, видом походивший на стареющего байкера, на которого зачем-то, вместо косухи надели сталкерский костюм.
-Сейчас расскажу… Но сначала дай промочить горло и объясни какого хрена здесь твориться.
-Исполняю!- не переставая улыбаться, Гвоздь вытащил из-за пазухи фляжку, отхлебнул и протянул флягу Колдуну.
-Мне кажется или ты впрямь рад меня видеть?
-Рад. Но не знаю насколько обрадуешься ты, когда узнаешь причину… Короче пока ты был в рейде, здесь все встало с ног на уши. Намедни неизвестные устроили кровавую баню на Агропроме, поубивали военных, что-то вытащили и разбежались. До меня дошли слухи, что к этому причастен Пушистый. Вояки, ясен пень, переполошились, рассекали на вертолетах как никогда, жарили все крупные скопления народу. Говорят досталось даже должникам. Засевшие на кладбище техники бандюки, додумались обстрелять вертолет. Сначала засранцы получили от винтомахов, а под занавес на кладбище высадился десант и очень неплохо там укрепился. Вот такие пироги…
-Мда. Веселые дела в датском королевстве.
-Веселее некуда! А теперь ближе к делу. Недавно говорил с Барменом, ему нужно срочно доставить какие то документы, одному кексу на кордоне. И…
-Гвоздь ты рехнулся? Молодых вон сколько!
-Дослушай! Проход через свалку закрыт. Со стороны Агропрома, сам понимаешь, теперь тоже не сунешься. Остается только через темную долину.
-Ага. Через брошенную деревню тоже пойдешь? Туда в здравом уме уже полгода никто не совался!
-Вот поэтому иду я. И раз уж ты появился так кстати, идешь со мной.
-С какого перепоя? Гвоздь да ты и вправду ёбу дался!
-Колдун, я тебя давно знаю и когда сегодня увидел, сразу понял, что ты в жопе! Следовательно я помогаю тебе из нее выбраться, даже сделаю так чтоб от тебя не пахло после этого! И потом ты со мной, приятным во всех отношениях человеком, идешь по делу Бармена.
Колдун хотел было возразить, но моргнув расхохотался.
-Ладно, посмотрим. Слушай ты не знаешь, что за чертовщина твориться в доме, около упавшей ЛЭП? – и затем подробно рассказал о случившемся. – У меня в рюкзаке хабар был, снаряжение, вещи полезные, достать его надо.
-Ты видно в избу Кузъмича зашел… Так её здешние называют. Я тебе расскажу один случай, по молодости было. Мы с другом моим, Витькой мистикой и оккультизмом увлекались. Сначала так литературой , а потом стали ездить по всяким местам. Ну вроде в охотников за привидениями играли. Насобирали материала всякого, фотографировали там… Ну вроде что-то такое было, но как правило все имело объяснение. Физическое объяснение, ну и психология там.- Гвоздь передернулся, словно от холода, начал доставать сигарету, но пальцы дрогнули и она упала на землю. Он поднял глаза и виновато посмотрел на Колдуна. Таким Колдун своего друга еще никогда не видел. Тяжело сглотнув, Гвоздь подобрал сигарету, закурил. Помолчав с минуту он продолжил: “Приехали в одну деревню, там всего то несколько стариков жило. Они всем толковали про дом проклятый. Но толком ничего не пояснили, на расспросы отвечали невнятно, мол черти там живут. Ну мы с Витькой решили на тот дом поглядеть, стоит на отшибе, кладбище рядом. А зимой дело было, мороз и солнце день чудесный. Мы без всякого страха туда и полезли, перешучивались, я на камеру все снимал. Дом как дом, ничего особенного вроде не было, правда заброшенный совсем, лет десять там никто не появлялся. Ходим по комнатам, осматриваемся, и вдруг у нас паника началась, мы даже где выход забыли, стали бестолково по дому метаться. Под Витькой доски проломились и он в подпол упал, я к нему кинулся. Тут такой вой послышался, у меня в глазах потемнело. Очнулся минут через двадцать в сугробе, решил, что надо за Витькой возвращаться. Зашел в дом, тишина, как будто не было ничего. Смотрю на дыру в полу, а там глубина всего полметра, а я точно помню, что Витька туда упал, с головой ушел! Чертовщина какая-то! Я тут взгляд на себе почувствовал, оборачиваюсь! Нет никого! А мороз по коже так и дерет! Убежал я оттуда. Витьку потом никогда не видел, пленку я дурак сжег, не просмотрел даже. Менты потом ничего не нашли, меня хотели в дурку упечь, да участковый местный повлиял, дело замяли. Вот так вот… А за рюкзаком твоим, зеленых пошлем. Будут отмычками для призрака твоего. - Гвоздь нехорошо ухмыльнулся, но в глазах у него читался страх.

Двое молодых сталкеров, долго отнекивались. Еще бы: вроде аномалий нет, мутантов тоже, а ветераны сами не лезут. С чего бы? Однако, когда Гвоздь пообещал им, что случае неподчинения их пошлют проведать деревню с упырями, они быстро согласились. К удивлению Колдуна, рюкзак был извлечен на свет божий без происшествий.
Через двадцать минут они уже двигались по направлению к Бару

След в пустоши. Рассказы по вселенной Фоллаут

Часть 1. Заложница

Топот и крики за дверью, вырвали меня из объятий кошмарного сна, встав с грязной кровати, я подошел к двери. Женский крик, выстрел. Резко распахнув дверь, с двустволкой наперевес, я выскочил в загаженный холл мотеля. Стоявшая за стойкой, неопрятного вида девица, с испугом посмотрела на меня. Затем молча указала на номер, дальше по коридору. Сценка, представшая моему взору, ненамного отличалась от того, что я ожидал увидеть. Картина маслом: полуголая проститутка и ее клиент, стоявший за ее спиной, направив пистолет ей в затылок.
-Что случилось дружище?- опустив ружье, я подошел ближе.
-Не подходи! Я убью ее! – клиент прижал дуло к виску подружки.
-Ты правда так этого хочешь? Убив ее, ты живым не выйдешь отсюда.
-Ты мне угрожаешь?
-Констатирую факт. Я тебя не трону, тронут другие. Ты правда хочешь умереть из-за этой жалкой шлюхи?
Он замялся. И первый раз посмотрел мне в глаза.
-А что мне еще делать? Все мертвы! Их убили! Я остался один, Вини лежит в пустоши с дырой в голове!
-Не отпустишь девчонку, будешь лежать рядом с ним…
-Хорошо! Только ты мне дашь четыреста пробок! И я отпущу ее!
-Никаких денег, ты уйдешь так или умрешь.
Помявшись немного, клиент соглашается. Когда он выходит из мотеля, кто-то бросает ему в спину: “Ублюдок”. Он разворачивается, выхватывая револьвер. Идиот. Навскидку стреляю дуплетом. Его откидывает к стене, сползая вниз, он неотрывно смотрит мне в глаза. Еще один убитый, который будет являться мне в снах. Дерьмо! Надо выпить, думаю в Скам Пит мне сегодня будут наливать бесплатно. Я теперь герой, как тот, что прошел здесь пять дней назад. Спас Килиана, убрал Гизмо и расправился с бандой Скалз.
Скоро я достану тебя, Избранный!

Часть 2. Хаб

Часть 2. Хаб

Я сидел в баре и просто пил. Еще с неделю назад в Мальтийском соколе мне бы предложили гораздо больший спектр развлечений, но... Но так уж вышло. Пришлось довольствоваться виски средней паршивости и дешевым пивом.
Я давненько не видел столь частой перемены настроения бармена, от заискивающего страха во взгляде, до самоуверенной наглости. Все зависило от того, как часто я поправлял потасканную кобуру на поясе и как часто сюда заглядывали полисмены. Быть может он волновался из-за чаевых, быть может. Перед Пустошью все равны.
С тех пор как убили Деккера изменилось многое, не изменилось лишь одно, в Хаб по-прежнему заглядывал лихой люд
и никто не знал, чего от него ожидать. Для местных я был одним из этих заблудших, впрочем после того как ты покажешь им увесистый мешочек с пробками,
отношение к тебе резко меняется.
Весть о том, что Избранный прошел здесь более десяти дней назад, повергла меня в шок. Две ночи ходу на анфетаминах, купленных на последние деньги, вконец убили меня. А расстояние между мной и Избранным увеличилось.
Вскоре по телу разлилось приятное тепло, а мысли обрели предельную ясность. Хотя смысл их сводился к тому, чтобы пропить остатки денег сегодня, а завтра пуститься
на заработки. И я уже решился это осуществить, когда меня окликнули.

Уже к утру я пришел к дому Хайтауэра, в Хайтс. Свихнувшийся гангстер, захотевший отомстить ему за смерть босса, хотя каким боком Хайтауэр причастен к смерти Деккера, я так и не понял, нанял меня. Я решил заработать чуть больше денег на этом. Суть была проста, я иду к Хайтауэру, закладываю заказчика и получаю свои деньги.
Без проблем переговорив с дуболомом на входе, я прошел к Хайтауэру.
Самый влиятельный и богатый человек в городе оказался плюгавым стариком.
- Что вам нужно?
- Вас хотят убить. Меня...
- Охрана! Убийца!
С невообразимой прытью Хайтауэр ныряет за диван. Из соседней комнаты слышится топот..Что же ты наделал старый мудила! Выхватываю обрез и стреляю в дверной проем, очередь в ответ выбивает клочья поролона из злосчастного дивана. Перезарядив ружье, в два прыжка добираюсь до Хайтауэра. Он, трясущимися руками, пытается вставить обойму в пистолет. Прикрываясь стариком, обрез у подбородка, пистолет направлен на охрану, выхожу из помещения.

Можно оправдываться перед самим собой, говорить что, они не оставили выбора. Вот только к чему это? Я неплохо поживился, хоть и оставил за собой гору трупов. К тому же я узнал, куда направился Избранный Из Хаба надо было убираться. Но остался последний штрих.
Уже за полночь, одинокий полицейский просит у меня сигарету. Когда он лезет за спичками, достаю зажигалку и любезно протягиваю ему огонек, прикрывая его ладонью.
В левом рукаве опасная бритва, бью его по горлу. Оттаскиваю тело за угол.
Спасибо парень, с твоим бронекостюмом и АК-101 я смогу выжить в Некрополисе.

Проводник.

Оружие любит уход – эту прописную истину знает каждый, кому приходится им пользоваться. А уж в Зону соваться с непроверенным или нечищенным оружием мог только полный идиот.
Два спезназовца, битый час проверяющих оружие и снаряжение эти истины знали.
Один из них чем-то походил на молодого Дольфа Лунгрена, хотя и не был настолько же физически развит. Казалось, что улыбка никогда не сходит с лица этого светловолосого парня. На вид ему было чуть больше двадцати лет.
Второй спезназовец на голливудских звезд не походил: чёрные волосы стрижены «под ноль», лицо обветренно, а высокий лоб и густые брови, казалось, прячут взгляд больших карих глаз. Он выглядел старше своего товарища лет этак на пять-семь и в отличие от него особой улыбчивостью не отличался.
- Слушай, неужели на верху не могли найти проводника из наших? – спросил вдруг светловолосый.
- Валер, ты какой раз спрашиваешь? Откуда я знаю?! Меня его рожа не меньше бесит!- сказал Сергей Хмельнов, окликающийся на звучный позывной «Хмель».
- Мне с ним в «коротники» мерзко было ходить, а шас вообще «многодневка» - заявил Валера Сомов, он же Сом.
«Коротняками» называли небольшие, максимум на сутки, вылазки в Зону, «многодневки» же могли длиться порядка недели.
- Чего ты мне-то по ушам ездишь? Иди и скажи майору, чтобы сменил нам инструктора! – сказал Хмель.
- Ага, и одним стажёром станет меньше! Забитулин меня сожрёт, - усмехнулся Валера.
«Стажёрами» называли бойцов спецназа, проходящих курс спецподготовки, по завершении которого из них формировали подразделения военных сталкеров. К каждой группе стажёров – не более двух-трёх человек – прикреплялся проводник-инструктор. Своего Хмель и Сом невзлюбили после первой же ходки за Периметр.
- Да уж, с майором шутки плохи, - согласился Хмельнов. О непредсказуемости нравов руководителя программы «Стажёры» ходили слухи, один другого невероятнее.
Разговор угас сам собой – оба спезназовца принялись по второму кругу проверять снаряжение. Слишком уж высокой могла стать цена халатности - через пару часов им предстоял первый в жизни многодневный рейд в Зону.
***
Открученная ловким движением пробка улетела в мусорное ведро, а содержимое бутылки, весело булькая, полилось стакан. Горлышко дважды ударилось о край «гранёного друга», от чего Бармен витиевато выругался. Уже руки начали трястись! Ещё раз негромко матюгнувшись, бармен опустошил стакан, закусив «колесиком» колбасы. Снорк бы побрал этих сталкеров! Ни одного приличного клиента за неделю! Неделю! Ошивается только молодняк какой-то, выгоды с таких как с пустой обоймы! Торговец вновь потянулся к бутылке, но в последний момент одернул руку. Так и в запой уйти недолго!
После последнего выброса ветераны, как один, отправились в дальние рейды. Надеялись, видимо, срубить деньжат к недалёким новогодним праздникам. А он, Бармен, терпел убытки.
Оставшиеся на базе Долга «зелёнки» успели сбыть ему весь хлам, который считали хабаром, и потратить вырученные деньги. Утром Бармен послал к снорку синюшнего пропойцу, в очередной раз умолявшего налить в долг. Вот и все клиенты.
Оставалось только ждать когда кто-нибудь явиться на территорию бывшего завода. Не надеется же, что Долг пошлёт к черту свою прославленную дисциплину и устроит пьянку. Хотя, Бармен на такое действо посмотрел бы с удовольствием. Ещё бы и деньжат заработал.
Когда за дверью послышались жизнерадостные голоса, торговец подумал, что от ожидания уже начались глюки. Но нет, это и правда были посетители. Первым вошёл немолодой, далеко за сорок, мужик в модифицированном комбезе. Он немного прихрамывал на левую ногу, а длинные руки забавно болтались при ходьбе. Бармен легко узнал Сёму Окуня – одного из ветеранов Зоны. Шагающего за ним низкорослого, но весьма кряжистого субчика торговец тоже вспомнил без труда. Мужика этого, неизвестно за что, прозвали Рвач, в Зоне он обитал около полутора лет, но в баре появлялся не часто. Оба сталкера вертели головой, им не приходилось раньше видеть зал настолько пустым. Первым с растерянностью справился Окунь, ещё раз окинув взглядом помещение, он размашисто зашагал к стойке. Рвач, не переставая вертеть головой, поплёлся следом.
- Здорово, бродяги! – поздоровался Бармен.
- Здорово, коли не шутишь! – отозвался Окунь. Рвач молча кивнул.
- Не густо у тебя с посетителями? – шутливым тоном спросил Сёма.
- Мёртвый сезон, - ответил торговец. – Вся надежда теперь на вас, что-нибудь этакое приволокли?
- Если бы, - вздохнул Окунь, вся веселость тут же исчезла из его голоса. – Ерунда всякая. Принимай хабарок.
Семён выложил на стойку три спецконтейнера, ещё два, так и не раскрыв рта, выложил Рвач.
Хабар и правда оказался не ахти – «медузы», «ломти мяса», пара «батареек».Радоваться такой добыче мог бы новичок, но для Окуня это и в правду была «ерунда».
«Ну, хоть чего-то дождался, и то ладно, - подумал Бармен. В слух торговец ничего не сказал, а просто отсчитал сталкерам положенную сумму.
- Ну, ладно. Сделай нам чего-нибудь пожрать, да бутылку «казачка» притащи, - попросил Окунь.
Вскоре сталкеры уплетали гречневую кашу, а Бармен прикидывал за сколько сможет толкнуть полученный хабар.
Видимо «мёртвому сезону» пришёл конец - Бармен даже не успел посчитать прибыль, когда за дверью вновь послышались голоса. И вновь посетителей было двое. Первый – опытный сталкер Витя Седой – крепко сбитый мужик, на голове которого не осталось ни одного тёмного волоса. Среди новичков ходили байки, что поседел он после первого рейда. Но старожилы знали – именно за седину Витя получил прозвище, когда объявился в деревушке новичков на Кордоне.
Спутником его оказался Женька Клочок – невысокого роста, но «широкий в обхвате» сталкер.
Бармен невольно улыбнулся – создалось впечатление, что у ветеранов появилась новая фишка – брать в напарники низкорослых крепышей.
- О! Давайти-ка к нам, парни! – завопил Окунь, заметив вошедших. Седого он знал давно, даже ходил с ним в пару-тройку рейдов.
- Сейчас, Сёма, только хабар сдадим! – отозвался Виктор.
Хабара у них оказалось не очень-то и много. «Что-то не везёт ныне сталкерам с добычей », - посетовал бармен. Эта мысль не помешала ему заметить, что прежде чем подойти к столику, Седой с Клочком переглянулись, и Витя едва заметно кивнул.
Пузырь-то чего не взяли? – пробурчал Окунь, как только Клочок с Седым уселись.
- Ты погоди балагурить, дело есть, - сказал Виктор.
- На пять тонн хабара? – спросил тут же Сёма.
- Типо того, - усмехнулся Седой. – типо того…
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)

Добавлено (08.07.2008, 12:01)
---------------------------------------------
Хмелю казалось, что устает он не от ходьбы в тяжёлом спецкостюме, и не от давящего чувства опасности, а исключительно от болтовни Барса. Во время марша проводник ещё по большей части молчал, но на привалах становился совершенно не выносим. Сергей был готов идти совсем без передышек, лишь бы инструктор рта не раскрывал.
Хмель посмотрел на Сомова. Тот, заметив взгляд друга, демонстративно закатил глаза. Этот пухлый коротышка бесил его не меньше!
Ни Сом ни Хмель не могли представить какое удовольствие доставляли Барсу эти «философствования» и вообще положение инструктора. Ведь он теперь мог официально топтать Зону, пользоваться лучшей снарягой, да к тому же получать за это жалование. Не ахти какое, но на «вольных хлебах», когда не перло с хабаром, он порой месяцами сидел ни с чем.
Все сталкеры кроме аномалий, мутантов, бандитов и выбросов бояться ещё и военных, Барс был счастлив, что он может не страшиться хотя бы их. Да и мутантов он опасался чуточку меньше, чем раньше: два спецназовца под боком! Может в аномалиях они секли не очень, но не пасовать перед противником эти ребятки умели.
- Зона тварь коварная, здесь всегда надо быть начеку, - нравоучительным тоном продолжал читать лекции Брас.
- Ну, так заткнись и будь начеку! – не выдержал Сом.
Барс зло зыркнул на спецназовца, но стиснув зубу промолчал. «Щенок! Без меня вы тут и часу не проживёте! – подумал проводник. Вслух он так ничего и не сказал. Всё-таки ему стоило немалого труда обмануть вербовщиков и получить этот контракт. Да даже и не ложь это была, а так преувеличение – пришлось убеждать вербовщиков, что по Зоне он уже три года бродит. Откуда такое красноречие тогда появилось Барс не знал – но ему поверили, хотя снаряга его на «примочки» ветеранов явно не походила. Хорошо, что в армии в своё время отслужил, а то б не видать контракта как кровососа в стелсе.
- Барс, можешь сказать когда в квадрат Е18 выйдем? – спросил Хмель.
- Шустёр ты старлей, сразу Е18 ему подавай. Туда в лучшем случае сутки. А лучше вообще не загадывать! – пробурчал Барс.
- Ну, тогда нечего рассиживаться, а инструктор? Почапали дальше? – спросил Сом.
- Привал окончен, - кивнул Барс.
«Загнул парень квадрат Е18 ему подавай! – думал поправляя снаряжение Барс, – А ведь квадрат-то тот самый!» Последняя мысль заставила проводника сморщится. Думать о рейде, ставшим последним в «доконтрактной» жизни не хотелось.

***

- Прежде чем к делу перейти, - «спохватился» Седой, - это Женька Клочок. Хороший парень уже поболей года в сталкерах.
Окунь понимающе улыбнулся. Говорить о деле когда есть мало знакомые люди никто не хочет - Это Ромка, Рвачём кличут. Тоже больше года Зону топчет. Ну, а тебе, Ромка, я про Витьку Седого не раз рассказывал.
Рвач несколько раз кивнул.
- Ну, познакомились, теперь о деле можно. Вы когда в подземелья последний раз спускались? Хотя бы под Агропром? – спросил Седой.
- Я вообще туда не совался, - проворчал Рома.
- С Бурым и его шайкой как-то спускался. Хабара с гулькин нос, а страху натерпелся! Больше и не лез, - сказал Окунь. Говорил Сёма с ленцой, но в глазах читался неподдельный интерес.
- Ну, раз с Бурым лазил, то про Лишайный тоннель точно слышал? – спросил Виктор.
- Краем уха только. Все диггеры им бредят, - пожал плечами Сёма.
- Подземелья это почитай вторая Зона, чего только нет. Я ведь тоже в своё время налазился, ещё с Кротом. Ну, в общем кой-какие подземелья неисследованные остались. В одно из нехоженных мест можно попасть только по Лишайному коридору. Пола там из-за «студня» даже не видать. На липучках по стенам или потолку не пролезешь - всё какой-то дрянью вроде «жгучего пуха» покрыто. Диггеры её «жгучим лишаем» прозвали, - пояснил Седой.
- А наш-то интерес в чём?! – не выдержал Рвач. То, что он имел весьма смутное представление о каком таком коридоре идёт речь, несколько выводило его из себя.
- Мы нашли способ пройти по коридору! – радостно крикнул Клочок, и тут же испуганно зыркнул в сторону барной стойки. Беспокоился он зря – Бармен и не думал подслушивать. Торговец скрылся в одной из своих подсобок, видимо разбирал хабар, а заодно демонстрировал «сталкерскую деликатность».
- Хмм, когда «студня» в одном месте до хрена, даже в хорошем комбезе долго не протопаешь! – покачал головой Сёма.
А не будет студня! – сказал весело Клочок. С этими словами он склонился над рюкзаком, и через несколько секунд извлёк из него небольшой комок глины.
- И чё это за фиговина? – спросил Рвач.
- Это не «фиговина»! Это новый артефакт! – заявил Клочок.
- Видел я такие комочки. Возле «трамплинов» их полно всегда, даже если глины рядом нет! Что-то не слышал я, что это артефакт! – покачал головой Окунь.
- Выходит я правда первым его открыл, - затараторил Женя. –
Случайно это получилось. Я недалеко от Ростока в ходке был, там деревушка есть мелкая дворов пять всего. Ну, насобирал хабара по мелочи, а как через деревеньку прохожу – слышу рёв какой-то. Я в подвал одного из домов заныкался, всяко лучше чем на открытом месте. А в подвале том в уголке студень небольшой. Как рёв стих, я хабар решил разобрать. Гляжу – на «медузе» гадость какая-то налипла, вроде глины. Я отлепил, да отбросил. А она на куски разлетелась и один кусочек «прямиком» в «студень». Я аж подпрыгнул, когда глина эта «студень» впитывать начала! Прям как губка! Я «губкой» это ерундовину и прозвал. Сразу Седому рассказал, знал, что он что-нибудь придумает!
- Мы проверили потом, каждый комок, что у «трамплинов»- «губка» – добавил Седой. – Вот такие чудеса, сталкеры!
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ :D)

Нам всем чего-то не хватает.
И каждый для себя решает
По мере сил свои проблемы.
Бои не тихнут у арены:
Людей стирают будто сор -
Верхи ведут незримый бой.
Кто друг, кто враг, а кто пустяк
Лишь случай с высоты решает.
Одни нас часто напрягают,
Враги здесь долго не бывают,
Другие просто раздражают.
Начав мелодию похвал,
На струнах Старших отыграл
Пренизкую и злую песню!
Возможно, слеп, а может глуп,
Но нет в Тени ни лиц, ни групп
Под твои песни подходящих.
Места занявши уходящих
Они испортились судьбой,
Высоким чином и глухой
Молвой о них, с коварной лестью.
В том и моя заслуга есть,
Что утонула в грязи честь.
Героев Севера ждёт Зона,
Легенды не о ком слагать.
И нынче уж и не понять,
Как жили без забаненона.
Когда порывы ветра бьют
Порядок прав и трезвость глаз,
Не забывайте, что я тут
Прошу прощения у вас.
Когда слепцы крушат уют,
Глухими тоже притворяясь,
Не забывайте, что я тут
Пред вами молча извиняюсь...

*Возможное продолжение, которое неоднократно переделается:*

Вам столько хочется сказать…
Душа полна безумных фраз!
И только правду, что б не лгать,
Ведь наша ложь погубит нас,
Когда эмоций пик настанет.

В единый ком слова собрать,
Истошно вскрикнуть и… смолчать…

Очень интересно!!

В ходе написания, я был крайне несерьёзен. Метался от темы к теме, сгущал краски, говорил малопонятное даже самому себе.

Стишок "Женский", третья попытка самоиронии.

Так мутно-серо за окном,
И лихо градус скачет.
Холодный ливень день за днём,
Над домом моим плачет.
А я в тиши покоя полной,
Молчу и упиваюсь грустью.
Характер слаб, но нрав мой вольный –
И к прежним лицам не вернусь я.
Они мой образ не ценили,
Смеясь, гиены, щелкав пастью!
А я хотела быть любимой,
И отыскать, возможно, счастье
В том злом и хищным подлом мире,
Что эти пасти сотворили.
Купилась юная девица
На обещания страстей!
И можно только удивиться,
Как мягко отдалось то ей.
Подумаешь, хандра, да грусть
И оскорбленья чести дамы.
Но впредь я ведь не повторюсь,
И не загонят в те же ямы -
Науку эту для себя,
Достала горькою слезою.
Гори светлей, моя Звезда,
Да будь ты гордою Звездою!
И тяжесть в сердце отойдёт,
Забыв предательства и ложь,
Смиренье вечное найдёт
Душе несчастной острый нож.
Иль дождь напомнит про окно,
Где скользко так и высоко…
Отдаться чувствам - шаг вперёд.
Закрыть глаза, и верить в чудо.
Холодный ветер и полёт,
Костей хлопок, что треснут глухо
О камень, землю и траву…
Нет! Не хочу! Я не хочу!
Мне столько в жизни предстоит!
И сколько бед в себе таит
Грядущая судьба.
Должна быть вольна и сильна!
Проверка для самой себя -
Взросла иль, как была, мала.
Но не забуду я тех взглядов,
И слов с улыбкой, и нарядов,
Что одевала каждый раз,
Мечтая поразить твой глаз.
Обидно, что не получилось -
Ты холод был, а я влюбилась.
Как Тень шагала за тобою -
Привёл меня в свою среду:
Там нету места для покоя!
Я даже вспомнить не могу,
Как долго времени прошло,
И сколько низостей я зрела,
До той поры, пока дошло,
Когда мне жертвы надоели
Для идола, что без души.
Без капли светлого начала!
И хоть ты бей его, кричи!
Чего же, дура, я так ждАла
От бессердечного глупца,
Друзей его – гиен проклятых?
Мечтаний не было конца
Наивных и огнём объятых
По вечерам, когда одна
Смотрела молча на Луну.
А ты опустошал до дна
Бутылку предпоследнюю.
«Позор девице, стыд и срам!
Та не угодна больше нам:
Не разговорчива, тиха
И не единого греха!».
И хохачи – приятели,
(Столь не взлюбившиеся мне)
И близкие-предатели,
Теперь являются во сне.
Столь грязно-блекло за стеклом,
И градус всё не замирает.
Так будет длиться день за днём,
Пока вновь лето не настанет…
Пора, прекрасная пора!
Цветов и зелени игра.
И солнца яркого жара
Согреет лучиком меня.
И дрогнет капля на глазу,
Солёных слёз от прежнего.
И вновь душой заговорю
Под лаской неба нежного.
Надеюсь, так оно и будет.
И заживёт на сердце рана.
И всё пройдёт, и всё забудет…

То поздно будет или рано.

Добавлено (27.09.2008, 23:50)
---------------------------------------------
Сюда ведь тоже?

Колеблющееся пламя костра то и дело норовило совсем угаснуть, оставив нас наедине с холодом и непроглядной пеленой поздней августовской ночи. Этот наш кое-как разожженный огонь должен был так же спасти от надоедливого роя москитов и мошкары, кружащих небольшими тучками над головами, и угрюмого молчания, которое, как тут известно, прогоняется лишь теплом.
Хорошо хоть небо оказалось чистым, открыв средь окружающей мглы обзор на яркие созвездия и оранжевую луну, которая напоминала о большой земле, такой простой людской радости как апельсины и, естественно, голоде.
Люблю я всё-таки лето.
И определённо больше чем любое другое время года. Осень тоже люблю, но лишь потому что она часто бывает похожей на свою июльскую сестру, играя лучами холодеющего солнца в «бабье лето». Зиму люблю чуть меньше чем остальные времена года, но и к ней питаю странное понимающее чувство. Вся эта морозная серо-белая пора великодушно напоминает мне, (человеку, который столь быстро привыкает ко всяким блаженствам, что порой просто не успевает их заметить, принимая за норму) как хорошо было летом, когда столбик термометра не падал ниже двадцати градусов.
Весну же люблю за то, что она являет собой возвращение дорогой сердцу светлой зелени в мою жизнь. А её лазурные чистые небеса всегда заставляли меня забыть обо всех тревогах и проблемах. Откинуть прочь всё тяжкое и просто замереть, глядя в эту сплошную синеву, что бы потом по-настоящему позавидовать птицам, что режут её пространство своими крыльями…

Валерий, то и дело почёсывая густую щетину, всё водил карандашом по поверхности мятой карты и твердил что-то невнятное себе под нос. Он с таким мастерством и любовью это делал, так серьёзно подходил к сему вопросу, что иной раз кажется, будто этот человек всю свою сознательную и явно долгую жизнь за кордоном только и делал, что пути на бумажках намечал. Может показаться - что за пустяк грядущую дорогу на бумаге изложить? Ну, вот большинство неумелых и загибаются от мясорубки в трёх соснах, принимая за сущую мелочь то, что просто жизненно необходимо любому серьёзному путешествию в глубине опасных мест. Так вот этим своим мастерством (толковым составлением маршрутов) Валера и проложил себе краткую денежную дорогу от пыльного подвала Сидоровича к далёкому и смертельно опасному Северу, на котором, как поговаривали, он был не раз (однако никому об этом не рассказывал и не сознавался).
Сейчас же он так эмоционально комментировал свои пометки на карте и столь часто вздыхал, ухал, охал, хватался за голову, что нам порой казалось, будто этот сталкер уже сейчас переживает вместе с нами все возможные проблемы в грядущем походе.

- … учтите, у этих канав такой пышный букет всевозможных аномалий, что вороньи стаи иной раз не рискуют даже летать над теми местами…»
Валерий специально сделал акцент над предпоследним словом, наивно полагая, что всё-таки сможет переубедить нас именно сегодня идти на Север. А коль, этим вечером не тронемся, так он и завтра с утра пораньше весомую причину нам найдёт, что бы ни ходили. Ну а послезавтра, такой человек как он уж и всякое желание даже нос свой из бара показывать напрочь отобьет байками о грозящемся выбросе, страшной активности аномалий (или же зверья), а то и о еще каких неведомых бедах.
И делал он это всё не из-за какой-либо личной выгоды, а из ничем не обоснованной, столь редкой искренней заботы и тревоги о своих клиентах, (схожей переживаниям Матери, отпускающей в вольную жизнь своих отроков).
- …Ох, право, не ходили бы вы сегодня под ночь!

Раздался звонкий щелчок, оборвавший невольно нависшую паузу, и вспыхнул яркий огонёк зажигалки. Гробов, упрямо пытаясь смаковать очередную самодельную сигарету, недовольно пнул ногой обугленное палено в окончательно потухшем костре.
- Не ладится у нас что-то сегодня с пикничком, пади дрова сырые – недовольно заключил он, усаживаясь поодаль остальных.
Этот высокий крупный, столь широкоплечий человек (будто играющий на контрасте с низким и хилым по телосложению Валерием) вообще всегда старался держаться на расстоянии ото всех. Так и в походах, и в «застольях» у Бара всегда предпочитал оставаться где-то позади всего коллектива, порой думая о чём назревшем, а то и дурно напевая мелодию себе под нос. Мелодией этой чаще всего оказывалась его любимая ( о чём он ни раз признавался) «Я – асфальт», что он исполнял с ужаснейшим свистом сквозь щель меж зубов, считая, что это придаёт особый шарм ему и самой песне.
Валерий вновь не удержался:
- Вот, огонь не горит - примета дурная! Не к дороге это.

- Ничего, мы народ не суеверный. – засмеялся Генра, и скривив такую ухмылку, будто только что рассказал анекдот, быстро умолк, не услышав поддерживающего смеха.
Он часто говорил или делал что-нибудь совершенно невпопад. Когда всем было весело, то он грустил по родственникам, по погибшим друзьям, по брошенной за границей кордона девушке. А коль всем не до смеху, (как, например, сейчас) то Генра только и старался, что шутить.
- А хотите посмешу? Ох, знаете ли вы, что делается на глубинах Зоны! Мне Старшой говорил: тут админов наших так, наконец, достало, что Сталкеры ворчат, что решили они эту проблему на корню изгубить, радикально. Знаете как? А просто-напросто ворчалку снесли со всеми её потрохами, мерзавцы! Так там столько всего полетело, столько всячины сгинуло: и плохого, и хорошего, и советов мудрых, и просто жалоб пьяных на безхабарье. Так вот в чём соль – не избавились они тем от мрачных настроений. Разозлились пуще прежнего! Говорят, теперь до всеобщего уничтожения профилей дело дойдёт, что бы даже возможности унывать не осталось.
Вновь расхохотавшись над собственной речью, он достал из кармана спички и, оглядев безразличные лица окружающих своими слегка раскосыми глазами, принялся заново разжигать уже даже не блестевший углями костёр.
От этого занятия, которое он делал крайне суетливо, его оторвал внезапно прозвучавший в тишине голос Гробова:
- Давно спросить тебя хотел, рыжий, что за кличку ты себе взял – Генра?
- А это в честь американского генерала-героя Генри Оберинга, трижды награждённого за заслуги перед Страной.
- Генерала, говоришь? А почему тогда не Кутузов, Жуков, Суворов?
Рыжий (Да, Генра действительно был обладателем этого яркого цвета волос, но на удивление многих совершенно не имел веснушек) недолго молчал, будто спешно бороздя просторы собственной памяти. Лоб его приобрёл множество складок, брови приподнялись вверх, а косые зелёные глаза застыли на месте.
- А кто это? – не найдя ничего в голове, выдал он вольно и просто.
Бас Андрея Гробова, что он услышал в ответ, был схож лаю какого-нибудь старого Сенбернара, что бранит забравшегося в дом наглого вора. В нём отзывался и тот гадкий свист, и отработанный на большой земле командный голос, и его давнее пристрастие к курению.

- По-еврейски это, вопросом на вопрос отвечать!

Генра как-то едва заметно вздрогнул и, опустив голову, отвёл гневный взгляд в сторону, будто получил серьёзное оскорбление. Прикусив нижнюю губу, он в ответ лишь тихо прошипел сквозь зубы:
- Я чистокровный Латыш.
- Вот оно что! А я-то всё думаю – чего это у тебя с рожей такое? – встрял в беседу Чертополох, всё это время предпочитавший только слушать, и видимо на этот раз не удержавший комментарий. Такому человеку как он, вообще-то вовсе не свойственно встревать в чужие беседы, он напротив говорил крайне редко, не слишком громко и только по делу. Слова вылетали из его уст чётко не быстро и не медленно, а всякое слово, произнесённое им, похоже было на удар молотка по шляпке вгоняемого в дерево стального гвоздя. Давнее (породившее профессию за Зоной) пристрастие этого сталкера к ботанике здесь привязало редкое прозвище в честь нераспространённого (а то, может быть, и не растущего) в этих местах растения.

Появившийся огонёк нашего одинокого костра начал снова прогонять густую и почти осязаемую темноту только-только начавшегося (готовящего долгое путешествие) дня.

- Довольно вам, Абрам ( - имя Чертополоха), молодняк-то обижать. Сегодня у костра в достатке, а завтра, может, аптечку некому будет подать. И не за хвост собачий… - вступился Валерий, по-прежнему встревоженный. - …Лучше скажите мне, картографу вашему, чего вы там на этом Севере у администраторской ветки забыли? Желание Администраторам загадывать, или еще чего…?
- Чего уж, Валерий Николаевич, там делать, как не просить об исполнении мечты? Вот я всего больше желаю, что бы одарили меня большими деньгами и выступили прочь из Зоны. Ух и зажил бы я на большой земле в почёте и достатке! – сказал Генра с таким выражением лица, будто его заветное желание уже граничило с реальностью.
Чертополох нахмурил густые, сросшиеся в одну чёрную гусеницу, брови:
- Власти. Её надо у них просить…
Гробов бросил очередной бычок на влажную землю и уже почти автоматически затушил мыском сапога, столь привыкнув к этой последовательности движений:
- Надо исправить это человечество. Стреляем, губим друг друга, как паразиты, не иначе…
Всех в могилу. А ты, Николаевич, что б загадал, а? Может, и за тебя словечко там замолвлю.
Валерий отвлечённо смотрел куда-то в сторону и отреагировал на вопрос е сразу. Сперва растерявшись, округлил глаза, но, видимо слегка подумав, решил всё-таки ответить:
- Пожелал бы, что б Зона исчезла. Вот вы, Андрей, позвольте поинтересоваться, людей убивали?
- Ублюдков всяких - без пощады, уж и не упомню сколько.
- И мне, сознаюсь, приходилось несколько раз. Но, как всё-таки жаль молодых ребят! Вся жизнь впереди была, что счастье, что грусть.
Гробов скривил такую недовольную гримасу, будто лимон надкусил:
- Ага, знаю я таких, на свалке видел! Сначала пулю свинцовую, скалясь, в бок пустят, а потом горем упиваются! Поминают жмуров как друзей своих.
- Нет-нет, никаких пуль и поминаний! В людей вообще не стреляю, право на то не имею! Мне жаль тех, что я на верную смерть отпустил, когда карты делал. Вот, сижу, черчу маршрут, путь налаживаю, пометки делаю.… *замолчал, потерев ладони*…Как вдруг озарит меня страшное понимание, что не обойдёт Сталкер вон той (к примеру) аномалии, что сгинет. Ну, так посмотрю ему в глаза пристально и, убедившись в догадке, смолчу, получив деньги за сделанное. Убийство это! Не скажу ведь ничего, не отговорю, а только перекрещу его едва заметно, когда он спиной ко мне повернётся и двинется в путь.
Дурное занятие я себе в Зоне выбрал, тяжелое и кровавое. Вон вас-то уж не остановить, а ведь не дойдёте до Администраторской…

Очень понравилось. Атмосфера, такая, соответсвующая...
А еще характеристики персонажей, в которых их внутренний мир виден. Отлично.

Добавлено (02.10.2008, 12:50)
---------------------------------------------
Немного прошелся по разбору... Давно тут не был.

Тераполис
Клуб Тринадцатое Убежище
Александр Рейн Харитонофф

Человек такое существо, которому всегда чего-нибудь хочется от другого человека. Это я вам как профессионал говорю. И самое интересное, чем больше у человека есть, тем больше ему хочется именно от другого человека.

Я здесь всего два дня, в этом муравейнике-тераполисе, но этих дней хватает, чтобы с точностью так утверждать. Я сам из небольшого города с южных краев. У нас немного всего там есть. Каких-то двадцать крупных промышленных предприятий, да и сам городок наш в диаметре сорок три километра, с населением в десять миллионов. Не то, что у вас здесь...

Я как сюда приехал, чуть не помер еще на выходе из купе. Откуда же мне знать, что без кислородной маски из сверхпоезда лучше не выходить. А ведь все дело в том, что у вас треть процента кислорода в воздухе. Боюсь даже думать, про остальные девяносто девять и семь десятых.

Вот я, наконец, купил у проводников маску, штук шесть баллонов и полный надежд сошел на перрон. Иду себе спокойненько, разглядываю рекламу на голографическом полу. Сверху дождик накрапывает, такой нежный и приятный. А тут бац и мой плащ кожаный, новый совсем, да как на части: Хрясь! И волосы в сторону, брык. Все, облысел, однако. Я бегом под крышу, к полисаю.

Этот полисай даже ничего оказался. Объяснил, что без хим-зонта под дождем нельзя ходить. Никак нельзя, иначе как я буду. Лысым и в маске-наморднике. После чего полисай мне по шее надавал, да показал где зонтик купить можно. Это ничего, работа у него такая, шоб туристам жизть раем не казалась.

Ну, так вот, выхожу я с вокзала, лысый, в маске-наморднике и с зонтиком. А народу-то... Ток с нашенского поезда тыщ пять человек. И все лысые. В масках и с зонтиками. А дождик то закончился...

Ко мне дядька подошел, спрашивает, мол, такси надо ли... Я посмотрел на толпу возле входа в пневмо-метро и решил, что все-таки надо. Взял он с меня целую зарплату. Но ничего, зато я на колесах, как барин поеду, а не в пневмо-кабинке.

Сели мы в машину. Ох, и чудище же это было старинное. Ваз восемь тысяч. Ну, я залез, сумку под бок засунул, адрес назвал и задремал. Хорошо поспал, как проснулся, смотрю на часы: шесть часов проспал! Поворачиваю голову, посмотреть, что за окном. Хоп, а там вокзал. Ничего не понял, однако.
- Чего мы стоим то столько? - В непонятках спрашиваю у шофера.
- Так ить это, пробка. - Ответил таксист.
- И долго она будет?
- Третий месяц уже, даже на метр не съехал. Да и толку, бензина тут все равно ни у кого нет. Дорогой собака. - Протарахтел, наверняка заученную, речь водила.
Нет, не по-людски это.
- Деньги давай назад, я пешком пойду. - Говорю я.
- Увы, пассажир, деньги "Нон бэк".
- В смысле "Нон бэк"?
- В смысле не возвращаются.
На меня уставилось дуло доисторического гаусс-пистолета. Впрочем, менее убойным время его не сделало. Пришлось вывалиться из машины и топать в пневмо-метро.

Я отошел километров на семь, чтобы встать в конец очереди. Где я впрочем, и простоял весь вечер и всю ночь. Уже под утро я купил жетончик и залез в маленькую кабинку.
- А почему кабинка из пластика? - Спросил я у работницы пневмополитена.
- Да разбиваются они постоянно, дорогие из метала делать. - Ответила она, настраивая выстрел в сторону моей станции.
- Э-э-э... Я, пожалуй, сойду.
- Поздно.
Я почувствовал, что такое размазаться по сиденью в буквальном смысле. И все было бы хорошо, если бы меня не перевернуло вверх тормашками, а потом и не начало раскручивать, как на лихом детском аттракционе.
Я кое-как выдрался из кабинки, в которую тотчас же кого-то запихали и выстрелили им, как и меня. Но ничего, по специальной ползательной дорожке я пополз к выходу. В смысле к эскалатору. Очень удобная была бы штука, если бы зубцы не так впивались в ребра. Уже на выходе я как-то умудрился встать и пойти прямо к сияющей надписи "ГАСТИНИЦА"

Какой-то парниша в черной рубашечке отобрал у меня еще две моих зарплаты. Он минуты две копался в бумажках и сказал, что комнат, к сожалению нет.
- Как нет? - В ужасе спрашиваю я.
- А вот так. Нету. Попробуйте в другом месте.
- А деньги?
- Что деньги?
- Мои деньги. Которые я вам дал. Верните! - Зло ответил я.
Естественно зло, ведь денег то больше у меня не было. Я у себя дома целый год копил.
- Это мои чаевые. Согласно котировке. На двери написано.
На черном стекле действительно была наклеена маленькая бумажка. Черная, с мелкими серыми буковками, да в самом углу. Я ее нашел то примерно через десять минут поисков.
Уже совершенно в ярости подошел к парнише.
- Отдай мои деньги, парень!
- Деньги не ваши, а мои. Ничего я не отдам!
- Да я тебя сейчас...
- Я сейчас охранников вызову!
- И что?
- А то, что они втрое берут. Каждый. А если нету, то там внизу каморка есть. Квартиру перепишешь.

Сил ругаться не было. Я вышел на улицу, поправил маску и прилег на скамеечке. Доброжелательно поставленной рядом. Спал я впрочем, недолго.
- Гражданин, ваша регистрация!
- Что моя регистрация? - Промямлил спросонья я.
- Предъявите документ, дающий вам право пользоваться скамейкой. Иначе вы нарушаете собственность владельца. Который, кстати нас и позвал.
Я никогда не видел бездомных. Бомжей в смысле. Но никогда не думал, что они одеваются у Дольче и Габбана. Бомж показал полисаям ворох документов, в которых говорилось, что он является владельцем лавочки и в ней прописан. Или на ней? Глупость какая...
Полисаи документы глупостью не сочли, меня больно стукнули по животу ногой и куда-то потащили.
- В отделение?
- Ты что? Это ж турист!
- Тогда в подворотню!
Минут пять меня колошматили в подворотне. Да закинули в теплое, уютное и очень спокойное место, где я и уснул. И это было блаженством.

Когда я проснулся, был уже вечер. Я вылез из мусорного контейнера, похожего на БТР без колес, и поднял с земли паспорт. Обратный билет на сверхпоезд был внутри. Весь вечер и всю ночь я стоял в очереди. Пневмо-метро сожрало мои последние деньги и плюнуло меня в сторону вокзала , со скоростью, граничащей со световой.

Я залез в теплый поезд, и понял, наконец-то я еду домой. Грязный, лысый, усталый. Как и большинство в поезде.

Человек человеку - бобер. Доказано лично мной. Хоть я и осмотреться не успел, но у себя дома, в маленьком городке на десять миллионов человек, где все друг друга в лицо знают, я буду героем.

Еще бы... Я был в тераполисе!

Блин, надо бы в книжку....

*Носова, кружась перед зеркалом, и улыбаясь*
- Как вольно, Боже! Какое необычайное чувство свободы и счастья вызывает приближение долгожданного переезда, как будто последние оковы спали! Квартира эта, душная и тёмная как клетка, вот-вот оставит мою душу вдали от своего тяжкого образа, а я отправлюсь в родной свой Волгоград, где небо залито лазурью (в укор здешней серой мгле), а блики солнца на глади Булги вызывают лишь блаженную улыбку удовлетворения. (Не то, что здешняя мутная, мрачная и холодная Нева)
Я всё еще помню как много вечеров провела заглядываясь на неё! Как дивен этот город, и люди, и природа в нём.
Уж скоро! Сегодня-завтра в поезд и, день-другой спустя, я снова окажусь в любимом месте, таком желанном.
Соскучилась по тётушкиной улыбке… Ох, Tante! Вы б знали только, как рада будет ваша Анечка снова навестить ту живую и бурлящую толпой людей улицу, где вы живёте. Ступить на порог двухэтажного старого дома, в котором выросла.… Вкусить, как прежде, вашего сладкого горячего чая…
*Звонко засмеялась*
Как жаль, что безвозвратно прошло то время, когда меня, еще совсем девчонку, поили им. В сей раз, извольте, моего отведать! Он будет лучший из тех, что пробовали вы, даю вам слово!

Её ход воспоминаний и мыслей о грядущем внезапно оборвал громкий стук в дверь и хриплый голос, доносящийся с обратной стороны порога.

- Открыть извольте!

Слегка растерянная Анна, метнувшись к двери, лишь робко (от лёгкого удивления нежданного визита незнамо кем) спросила:

- Что случилось? Я никого не жду. *Молчание* Кто там?

Гость, не желая называть имя, подбирал наиболее подходящее слово.

- КГБ.

Хозяйка немедленно бросилась открывать:

- О Господи! Неужто что-то злоключилось?!

- СЛУчилось… - прохрипел гость, входя в квартиру.

Он был не высок, но и не низок. Не выглядел полным, но и худым его назвать было нельзя. Свирепый огонь в маленьких бегающих глазах то вспыхивал, натыкаясь на встречный взгляд, то утихал, погрузившись в мимолётное раздумье.

– Вы той самой гражданкой Носовой и будете?

- Так точно-с. А вы…?

- Можете звать меня просто Офицером, если вам на то угодно. Буду краток, ведь я, надеюсь, не надолго: у нас, а коль точным быть то у меня, есть достоверная информация о вашей причастности к противозаконным деяниям.
*Поправил фуражку*
Спешите чистосердечно сознаваться, и покончим с этим. Оправданий не нужно, на мне еще четверо таких врагов страны, как вы. Спешу-с, знаете ли. Бумаги я принёс - оформим всё прямо здесь.
*Сплюнул на пол, полез в папку за бумагами*

- Господи! Да что же это? О каких деяниях вы говорите?

Офицер почесал морщинистый лоб, словно копошась неухоженными пальцами в собственной памяти.

- Хранение, продажа запрещённых средств и трав, кажется. Если настаиваете, могу посмотреть точно…

*Опять сунул руку в папку, принялся рыскать средь листков*
- Но таких нет в доме!

Носова не сводя испуганного взгляда со своего нежданного гостя, присела. Офицер, небрежным жестом кинув бумаги на близстоящий столик, принялся ходить из стороны в сторону и ехидно улыбаться.

- Все-то упрямничают, ни с кем работать нормально нельзя! А вот вы, гражданочка, думаете, меня бы сюда послали, коль не были уверены в вашей незаконной деятельности? Да и пальцем не повели бы, более того, в сторону дома вашего не поглядели бы даже. Разрешите обыскать!

- Да, конечно….
*Робко*
Только у нас тут переезд, практически стены голые. Чего, спрашивается, обыскивать?

КГБшник, едва не подпрыгнув от радости, завопил:

- Ага! Бежите от властей? Куда? Где нынче безбожники и ворьё собираются?
*Кинув взгляд в коридор* А вещи, кстати, успели собрать?

Испуг хозяйки сменило возмущение. Она даже, кажется, прибавила румянца.

- Да как вы смеете так оскорблять меня!

- Ничего, мы не на балу. Вещи, говорю, где?

- На кухне чемоданы стоят. То всё, что с собой беру.

- Туда и пройдёмте.

#Действие переносится на кухню, на пять минут вперёд#

Офицер, с явным удовольствием от процесса, потрошил чемоданы Носовой и внимательно осматривал всякую изъятую оттуда вещь. Хозяйка дома лишь иногда бросалась отнять у него из рук какую-либо личную вещицу, но он тот час отстранял её грубым словом или замахом кулака.

- А это что? *Достал две одинаковые банки*
- В одной кофе, что пью я по утрам, а во второй чай травяной, для тётушки везти собиралась.

Гость дома отряхнул колени (как будто они были грязны), неспешно подошел к окну и вытянул из кармана сигарету. Тонкая струйка дыма поднялась к потолку кухни и растеклась по нему серой мутной лужей.

- Носова, сними со стен календари заграничные. Не положено!

- А разве запрещено?

- У меня в глубоком кармане пальто лежит блокнот. Какой-никакой, а имен там список, адресов и ящиков почтовых в наличии. Хотя, много чего мелко и неразборчиво записано, оно, в основном, нечитаемо лишь за счёт моей малограмотности. Но то даже на руку. Никто кроме меня не подозревает, что таят в себе эти письмена.
Так знай, Анна: что бы там не записал, то самый страшный закон. И судить за нарушение могу по всей строгости.

*Недолгая пауза*

- Вы бы хоть сапоги-то сняли.… *Смотрит на грязные следы в прихожей, коридоре и кухне*

- Ну еще! Не в музее.
*Поморщился*
Кстати, боюсь тебя, Носова, огорчать, но бери-ка ты ручку и листок. Будешь высокоэмоциональное письмо тётке своей строчить под моим надзором.

- А надо ли?
*Ручку берёт*

- Не сомневайся. Пишешь? Диктую: Дорогая N-ова, должна вам сообщить неприятное известие, о том, что при всём моём желании, никак не смогу явиться в ваш дом, хотя то у нас уже и обговорено. Доблестные служащие власти (не менее десятка мужчин строго вида и серьёзных намерений) прознали о задуманной меж нами сделке по перевозке наркотических веществ из Ленинграда в… А где тётка-то твоя живёт?
*Кинул бычок, затушил мыском сапога*

- Офицер, но позвольте, это же вздор! И прекратите мусорить в доме!

- Оставьте, не во дворце… Да и дело ли то вам? Всё равно съезжать ведь собирались!

- А моветон при мадмуазель позволять себе такое! Как вам не стыдно?

- При всей моей объективности и уважении чужого достоинства, ты, гражданочка, давно уже не в мадмуазелях. А еще и бандитка-безбожница. Вон, глянь сколько наркоты перевезти пыталась!
*Швырнул в неё банкой с кофеем*
Про кофеин читала? Шестьдесят процентов нашей необъятной Родины охвачены этой дрянью. У меня у самого троюродный любимый братец слёг от «Бодрой смерти». Знаешь ли ты, каким он человеком был? У-у-у, человечищем! Скольких знал, стольких посадил!
- *В сторону*
Господи! За что мне это! Как только лишь повеет духом свободы, так сразу безжалостная к моей душонке судьба беду мне горькую готовит! За что полвека, век назад и в наше время боролись и бьються именитые писатели, поэты-легенды, Спиноза Бенедикт и прочие лучшие умы общественного мира? Как жить, коль даже банки с кофеем запрещено хранить? О, горе мне, девице дурной!
И кто сей человек? Чьё чёрное чувство натравило его на меня, перед чем виновна? В том, что кофе по утрам пью. Смех!

- *В сторону*
Не в том, что пьёт её вина (хотя и то не без греха), а в том, что тётушку желала напоить! Какая низость.
*Носовой*
Я, гражданочка, еще чай твой на состав не проверил. Авось, сознаешься, и времени тратить не будем?

Анна прикрыла ладонью лицо, что бы не было видно блеснувших на её густых чёрных ресницах слёз, и некоторое время молчала, увязнув в плаче как в трясине.

- Ну вот и хорошо. (*язвительно улыбаясь, шипел Офицер, протягивая ей новый чистый листок*) Диктую: я, гражданка Носова, сознаюсь в содеянных преступлениях….

-СЛУчилось - прописные буквы.

Добавлено (17.11.2008, 23:54)
---------------------------------------------
Это написал во время очередной вечерней поэтичной беседы с Кот'ом2606, за которые ему сильно благодарен. Он будто делиться частью своей любви к стихосотворению, не первый раз заставляя меня (человека забросившего с концами это дело) вновь лезть в ворд и пытаться печатать строчки.

..
Алкоголизм, наркомания, и т.д.

В мире нет добра без зла –
Как две нити от узла
Переплёл их мастер ткач.
И на том живёт наш мяч,
Званный грешником Землёй,
Шар, что с небом и водой.
Выбор сделать должно всем:
Впасть в агонию совсем,
Аль спасаться как умеешь,
Коль в возможность эту веришь.
Человека лик теряя,
Тварь теряет право рая.
Яд сочиться в вены к сердцу
Отворить ей ада дверцу.
Кто туман дурмана любит,
От беды в нём душу губит,
Забывать не должен, что
Властвует в туманах зло,
Что её владенья топчет
Тот, кто весело хохочет,
Забывая стыд и страх,
И счастливый, как в мечтах.
Что за ним стоит молча
Мрачный образ палача,
Тёмная фигура смерти,
Все его грехи и чиэрти.