Человек такое существо, которому всегда чего-нибудь хочется от другого человека. Это я вам как профессионал говорю. И самое интересное, чем больше у человека есть, тем больше ему хочется именно от другого человека.

Я здесь всего два дня, в этом муравейнике-тераполисе, но этих дней хватает, чтобы с точностью так утверждать. Я сам из небольшого города с южных краев. У нас немного всего там есть. Каких-то двадцать крупных промышленных предприятий, да и сам городок наш в диаметре сорок три километра, с населением в десять миллионов. Не то, что у вас здесь...

Я как сюда приехал, чуть не помер еще на выходе из купе. Откуда же мне знать, что без кислородной маски из сверхпоезда лучше не выходить. А ведь все дело в том, что у вас треть процента кислорода в воздухе. Боюсь даже думать, про остальные девяносто девять и семь десятых.

Вот я, наконец, купил у проводников маску, штук шесть баллонов и полный надежд сошел на перрон. Иду себе спокойненько, разглядываю рекламу на голографическом полу. Сверху дождик накрапывает, такой нежный и приятный. А тут бац и мой плащ кожаный, новый совсем, да как на части: Хрясь! И волосы в сторону, брык. Все, облысел, однако. Я бегом под крышу, к полисаю.

Этот полисай даже ничего оказался. Объяснил, что без хим-зонта под дождем нельзя ходить. Никак нельзя, иначе как я буду. Лысым и в маске-наморднике. После чего полисай мне по шее надавал, да показал где зонтик купить можно. Это ничего, работа у него такая, шоб туристам жизть раем не казалась.

Ну, так вот, выхожу я с вокзала, лысый, в маске-наморднике и с зонтиком. А народу-то... Ток с нашенского поезда тыщ пять человек. И все лысые. В масках и с зонтиками. А дождик то закончился...

Ко мне дядька подошел, спрашивает, мол, такси надо ли... Я посмотрел на толпу возле входа в пневмо-метро и решил, что все-таки надо. Взял он с меня целую зарплату. Но ничего, зато я на колесах, как барин поеду, а не в пневмо-кабинке.

Сели мы в машину. Ох, и чудище же это было старинное. Ваз восемь тысяч. Ну, я залез, сумку под бок засунул, адрес назвал и задремал. Хорошо поспал, как проснулся, смотрю на часы: шесть часов проспал! Поворачиваю голову, посмотреть, что за окном. Хоп, а там вокзал. Ничего не понял, однако.
- Чего мы стоим то столько? - В непонятках спрашиваю у шофера.
- Так ить это, пробка. - Ответил таксист.
- И долго она будет?
- Третий месяц уже, даже на метр не съехал. Да и толку, бензина тут все равно ни у кого нет. Дорогой собака. - Протарахтел, наверняка заученную, речь водила.
Нет, не по-людски это.
- Деньги давай назад, я пешком пойду. - Говорю я.
- Увы, пассажир, деньги "Нон бэк".
- В смысле "Нон бэк"?
- В смысле не возвращаются.
На меня уставилось дуло доисторического гаусс-пистолета. Впрочем, менее убойным время его не сделало. Пришлось вывалиться из машины и топать в пневмо-метро.

Я отошел километров на семь, чтобы встать в конец очереди. Где я впрочем, и простоял весь вечер и всю ночь. Уже под утро я купил жетончик и залез в маленькую кабинку.
- А почему кабинка из пластика? - Спросил я у работницы пневмополитена.
- Да разбиваются они постоянно, дорогие из метала делать. - Ответила она, настраивая выстрел в сторону моей станции.
- Э-э-э... Я, пожалуй, сойду.
- Поздно.
Я почувствовал, что такое размазаться по сиденью в буквальном смысле. И все было бы хорошо, если бы меня не перевернуло вверх тормашками, а потом и не начало раскручивать, как на лихом детском аттракционе.
Я кое-как выдрался из кабинки, в которую тотчас же кого-то запихали и выстрелили им, как и меня. Но ничего, по специальной ползательной дорожке я пополз к выходу. В смысле к эскалатору. Очень удобная была бы штука, если бы зубцы не так впивались в ребра. Уже на выходе я как-то умудрился встать и пойти прямо к сияющей надписи "ГАСТИНИЦА"

Какой-то парниша в черной рубашечке отобрал у меня еще две моих зарплаты. Он минуты две копался в бумажках и сказал, что комнат, к сожалению нет.
- Как нет? - В ужасе спрашиваю я.
- А вот так. Нету. Попробуйте в другом месте.
- А деньги?
- Что деньги?
- Мои деньги. Которые я вам дал. Верните! - Зло ответил я.
Естественно зло, ведь денег то больше у меня не было. Я у себя дома целый год копил.
- Это мои чаевые. Согласно котировке. На двери написано.
На черном стекле действительно была наклеена маленькая бумажка. Черная, с мелкими серыми буковками, да в самом углу. Я ее нашел то примерно через десять минут поисков.
Уже совершенно в ярости подошел к парнише.
- Отдай мои деньги, парень!
- Деньги не ваши, а мои. Ничего я не отдам!
- Да я тебя сейчас...
- Я сейчас охранников вызову!
- И что?
- А то, что они втрое берут. Каждый. А если нету, то там внизу каморка есть. Квартиру перепишешь.

Сил ругаться не было. Я вышел на улицу, поправил маску и прилег на скамеечке. Доброжелательно поставленной рядом. Спал я впрочем, недолго.
- Гражданин, ваша регистрация!
- Что моя регистрация? - Промямлил спросонья я.
- Предъявите документ, дающий вам право пользоваться скамейкой. Иначе вы нарушаете собственность владельца. Который, кстати нас и позвал.
Я никогда не видел бездомных. Бомжей в смысле. Но не думал, что они одеваются у Дольче и Габбана. Бомж показал полисаям ворох документов, в которых говорилось, что он является владельцем лавочки и в ней прописан. Или на ней? Глупость какая...
Полисаи документы глупостью не сочли, меня больно стукнули по животу ногой и куда-то потащили.
- В отделение?
- Ты что? Это ж турист!
- Тогда в подворотню!
Минут пять меня колошматили в подворотне. Да закинули в теплое, уютное и очень спокойное место, где я и уснул. И это было блаженством.

Когда я проснулся, был уже вечер. Я вылез из мусорного контейнера, похожего на БТР без колес, и поднял с земли паспорт. Обратный билет на сверхпоезд был внутри. Весь вечер и всю ночь я стоял в очереди. Пневмо-метро сожрало мои последние деньги и плюнуло меня в сторону вокзала , со скоростью, граничащей со световой.

Я залез в теплый поезд, и понял, наконец-то я еду домой. Грязный, лысый, усталый. Как и большинство в поезде.

Человек человеку - бобер. Доказано лично мной. Хоть я и осмотреться не успел, но у себя дома, в маленьком городке на десять миллионов человек, где все друг друга в лицо знают, я буду героем.

Еще бы... Я был в тераполисе!

Добавлено (08.11.2008, 00:34)
---------------------------------------------
Пацик и Зона.
Александр Рейн Харитонофф
Ликвидировать последствия всегда сложно. Особенно сложно ликвидировать то, что вообще не понимаешь. Порой хочется забить на все, свалить за бугор, обучать иностранных разведчиков. Благо, что предложения уже были. Но нет, сижу в баре, посередине Зоны, пью спирт и размышляю.
- Пацик! Какие люди! – Радостно воскликнули за моей спиной.
Поворачиваюсь. Вертолет, пьяненько покачиваясь, ждет. Обойдется, вскакивать и радостно обнимать вернувшегося из рейда ходока оставим бабам.
- Привет Верт. Удача или тебе поставить на четыре? – Отвечаю и ухмыляюсь, смотрю на него.
Все конечно прозвища. И «Пацифист» и «Вертолет». Мое, конечно, понятно. А вот как он вертолетом стал? Но я не спрашиваю. Захочет, сам скажет.
- Удача, удача. Смотри, что приволок! – Вертолет вывалил на стол какой-то артефакт.
- Радиоактивный? – Опасливо спрашиваю я.
- Наоборот! – Довольный, отвечает Вертолет.
- Один из «поглощателей» что-ли?
- Не совсем. Он спирт выделяет… И все до сих пор в шоке. Бармен мне за него две туки предложил. Как думаешь сдавать?
- Ты знаешь мое мнение. – Нахмурившись, я отвечаю.
- Естественно, - Вертолет лыбится. – Ты до сих пор работаешь на институт. Ну и как проходит ликвидация зоны? Пять лет ты здесь, хоть на шаг продвинулся?
- Может и продвинулся. Верт, я здесь похоже единственный легальный сталкер, и ты думаешь, что между моими и твоими действиями есть разница?
- Есть, я здесь из-за денег. Ты по идеологии. Выходит есть.
- Но результат пока одинаковый. Мы выносим из Зоны артефакты, развиваем системы защиты, отстреливаем мутантов. Что ты, что я – все мы делаем только полезное для мира.
Зона очень странная штука, мой друг. Она не плохая, она не хорошая. Она другая.
- С тобой, Пацик, без пол-литра не разберешься! Как начнешь, хоть вешайся. Зло, добро… Наше дело отковырять артефакт, сдать и проставиться. А будем умничать, никто четыре пальца не нальет.
Вертолет от ходит от моего столика и сдает артефакт Бармену. После чего берет пузырь, стаканы и возращается. Молча разливает по четыре и говорит:
- Пацик, за удачу!
За удачу так за удачу. Разницы нет. Это всего лишь лекарство. В Зоне либо пьешь, либо медленно загибаешься от радиации.
Спустя час, Вертолет, уже сильно покачиваясь, пытается провести лекцию:
- Так… Это… Что есть Зона? Огромная аномалия? Или большое испытание? А может это место посадки пришельцев? Мы этого не знаем… Пока не знаем. Как только Пацик разберется, тогда и узнаем. Наше дело скромное, я уже это говорил. Так вот, Зона – это миф…
- Какой еще миф? – Смеясь, говорит кто-то из молодых.
- Обычный. Мы сами хотели его, и вот он. Вокруг нас. Мы грезили пришельцами, ядерной войной, да ни важно чем, мы выдумали миф, а он стал жизнью.
Вертолет покачнулся, снес стаканы со стола, споткнулся об пустые бутылки на полу и раскачиваясь как маяк ушел. Возможно за это поведение его и прозвали вертолетом.
- А где продолжение? – Недоуменно спрашивает кто-то из толпы.
- Не будет продолжения. Вариация на тему: «Зона» , от имени Вертолета закончена. Он превысил норму.
- Чего?
- Перепил. До завтра точно не проспится. Лады, всем до завтра, мне на Агропром заглянуть сегодня надо. – Говорю я и иду к выходу.
- Пока! – Отвечает тот самый молодой.
И тут же кто-то двинул ему по морде. И правильно, с теми кто уходит в рейд – не прощаются. Никогда.

Добавлено (08.11.2008, 00:35)
---------------------------------------------
Бредущие во тьме.
Александр Рейн Харитонофф

Дожди льются прерывисто, будто неуверенны, там ли им предначертано разлиться. Но все же остановиться они не захотели. И тяжелые капли летят вниз, падая на людей.
Одинокий старик, подпирая толпу, прорвался в метро. Грязь вперемешку с водой стекала с плаща, а он, как ни в чем небывало прошел по решетке и отправил в путь жетон. Встал на эскалатор и медленно, словно в кино, уехал вниз.
Он, спустя несколько минут, сошел на плиточный пол и пошел к перрону. К нему обратилась женщина с ребенком:
- Не подскажете, как доехать до Невского?
- Езжайте со мной, - с легким литовским акцентом, он ответил. – Мне туда же.
Они зашли в подъехавший поезд.
В туннеле было скучно. Темные трубы за стеклом. Усталые пассажиры и свист ветра, не дававший переброситься парой фраз. Унылые лица работяг со стройки, угрюмые лица девушек и просто сидевшие с закрытыми глазами люди, пополняли его коллекцию. Он собирал эмоции. То, что не потрогаешь, но почувствуешь. Обладаешь, но не продашь. На следующей станции вошла девушка. Старик восхищенно посмотрел на нее. У нее было то, чего нет у большинства других. Её радость переплелась со счастьем. Есть много счастливых людей, есть много радостных. Но редко когда они переплетаются, превращая человека в маленькое солнце. Через остановку она вышла. Старик проводил ее взглядом и улыбнулся. Сам себе. Радуясь.
Объявили Невский проспект. Старик и женщина с ребенком вышли. Змея эскалатора вытащила их к выходу. Темное угрюмое метро осталось позади.
«Что же мешает им радоваться?» - думал он. – «Отчего они не радуются, что им не дает прозреть в темноте вокруг? Они бывают, счастливы, но угрюмы. Радостные, но внутри огорченные чем-то. И самое сложное – они неулыбчивы. Они бредут во мгле, но изредка видят освещенное людьми солнцами. И только тогда появляется в них что-то светлое…»
С этими мыслями старик прошел под дождем и зашел в подъезд. Прошел по лестнице и опечаленный вошел в свою комнатушку. Опечаленный, но счастливый.

Этот день застал парня в темной комнате. Робкие лучи редкого Питерского солнца заглянули в окно, пробежали по стенке, и мягко коснулись лица. Затянувшаяся весна выдавала странные фортели. То снег облеплял обочины дорог, то дождь окатывал затхлые улицы. Лишь солнце было редким гостем в этом городе. Легкие, почти неощутимые лучи радовали глаза прохожих.
Парень встал и пошел на кухню, но кофейник не работал. Испорченное утро исправил растворимый нескафе, коричневая жижа в чашке. В газете опять писали про политику, про убийства и прочие прелести жизни. Потом было метро. Толпы людей спешили на работы, казалось, что толпа была цельным существом. Суетящемся, заспанным и недовольным. Какой-то мужик наступил на ногу, и настроение было вконец испорчено. Что впрочем совершенно не мешало ехать на копеечную работу.
День прошел как обычно. Непонятливые люди, недовольные клиенты и раздраженное начальство завершило круг нежелания жить. «Наверно мне надо уехать в деревню, может тогда что-то изменится.» Такая мысль его посетила, когда он писал заявление об увольнении.
По дороге домой он зашел в магазин и купил банку светлого пива. Скучный ничего не обещающий вечер ничего не обещал. Как, впрочем, и все другие до него. По ящику показывали неприятные фильмы, дом два и прочую муру. Парень отключил телевизор и вылез в Интернет. Форумы, сайты знакомств поглотили его. Затем он выслал резюме в несколько фирм. Ему ответили из одного салона сотовой связи и предложили прийти на собеседование.
Очередное пасмурное утро. Не работающий кофейник. Метро. Собеседование и стажировка на должности продавца-консультанта. Будущее осталось таким же беспросветным, как и раньше…

Каблуки, порхая по тротуару, несли её вперед. Она привыкла жить завтрашним днем, ожидая невесть чего. Она была счастлива в своем неведении, не зная что завтрашний день будет таким же, как и вчерашний. Она радовалась. Всему. Дождю. Холоду. Редким улыбкам от прохожих.
Солнце осветило ее волосы, как бы признавая ее за свою. Радужный вихрь пронесся рядом с ее улыбкой. Идущий навстречу парень улыбнулся в ответ. Ей казалось что это ничего не означает, но она ошиблась. Парень подскочил и прямо предложил пройтись вместе. Она засмеялась и ответила:
-Давай!
Он засмеялся в ответ, и они пошли. Пошли куда глаза глядят, наслаждаясь солнцем и общением. Через час они вошли в бар. Темный, с громкой музыкой. Она заказала себе сок, а он взял пиво. Когда они вышли, на столе остались пустые бокалы и пустота. Они зашли к нему.
Наутро она попыталась включить сломанный кофейник. Он поехал на новую работу, а она осталась у него, чтобы встретить его вечером.

Старик вышел прогуляться перед сном. Тихие, полузадушенные улицы сияли фонарями. Он прошел мимо ресторана, озираясь на дорогие машины. Прошел мимо шавермы с уставшим узбеком. Впереди был бар. Из него в обнимку вышли парень с девушкой. Это была девушка из метро, та что светилась из нутри. Они прошли мимо него, взирая на мир слепым взором. Они закрылись в себе и своей увлеченности друг другу. « Они счастливы сейчас, рано или поздно счастье покинет их, оставив безысходность. Ну и пусть, может это лучшее что у них есть.» Мысли старика кружились вокруг города, и пустоты внутри него.

Добавлено (08.11.2008, 00:36)
---------------------------------------------
Иллюзия
Александр Рейн Харитонофф
Дым. Неряшливый, неразумный. Пепел. Неаккуратный, неопрятный. Сигарета тает. Точнее тлеет. Но для меня она тает, мне так хочется. Умирают, плавясь сотни бактерий и микробов. Но всем на них наплевать. Что может изменить устои, что может быть индивидуальностью? Ничто кроме разума. Некоторые медитируют чтобы отдаться на волю разума. Мы все живем в модельности образов, лишь у единиц простреливает разум. Это похоже на взгляд со стороны. Мучительно безмятежный. Лазурно страшный. Разум это иллюзия. Так же как и душа. Иллюзорна, но все же…
В один миг все переворачивается. Что казалось необратимым, становится неактуальным. Что было не важным, становится неоспоримым. Всего один миг, зато какие мысли приходят после него…
Клацает клавиатура, тихо играет музыка, легкое касание сна. Все может случиться во сне. В это время разум играет с душой в свою игру. Тихо лопочет Я… И в игру вмешиваются страхи. Вносит коррективы память, и сниться суетливый бред. Утро берет банк. И с утра вспоминаешь в холодном поту весь этот ночной бред.
Идти по улице, суетливо придумывать и планировать день кажется важным. Это Я опять контролирует действия. Разум хладнокровно выжидает. Не дай нам Господь очутиться под его контролем…

Добавлено (08.11.2008, 00:36)
---------------------------------------------
Размышления
Александр Рейн Харитонофф
Началось все с дождя в пятницу. Тихий, незаметный он подкрался к городу, чтобы окатить мутной водой пыльные улицы. Легонько стуча по подоконнику, он требовал пустить его внутрь. Я попытался заснуть под барабанную дробь, но оставшийся снаружи гость не позволял такой фамильярности. Не разрешал тратить время романтиков и поэтов впустую. Может быть, это помогло мне, наконец, определиться в поиске.
Я давно пытаюсь понять для чего вокруг вся эта суета с определением пути. Путь – это сущность человека. То, что им движет, что заставляет жить. Я понял, что можно идти по пути, оставаясь на месте. Уже целых два года мой путь пока неясен. Лишь возможные направления морочат разум, непременно меняясь и исчезая. Путь пересекается с путями других людей, образовывая огромную паутину, в которой существует человечество. Неясно пока одно что же ждет меня на дороге впереди меня…
Оставаясь на месте, я придумываю варианты, которые посещают меня почти каждое мгновенье того, что я привык воспринимать своей жизнью. Мне кажется, что я бы смог начать писать то, что заставило бы людей думать и то, что научило бы отдыхать. Это один из вариантов пути. Но я боюсь к нему прибегать, просто я неуверен в своем будущем, для того чтобы выбрать то, что мне действительно нравиться.
Один только дождь барабанит в окна, будто знает ответ.

Добавлено (08.11.2008, 00:37)
---------------------------------------------
Фоллаут. Фотография.
Александр Рейн Харитонофф
Рон считал себя обычным человеком. Немного умным, немного скучным и занудным. Но не трусом, да и не героем.

Шахта, бар, дом... Собственно это все места, где он бывал за последние три года. Сегодня ему захотелось новизны. Чувства, посещающего любого в пустоши рано или поздно. Именно того опасного, что поджидает между маленьких пост-ядерных городков. Рон боялся всего: рейдеров, работорговцев, винамингов, радскорпионов и всего остального, о чем он даже не подозревал. Боялся чего-то осязаемо, другого подсознательно. Но не решил оставлять все как есть. Он открыл ветхий металлический сундук, замок которого, ключ не посещал уже два года. Или все три,с тех самых пор, как он поселился в Реддинге.
В сундуке было немного. Ружье под стать сундуку, стимпак, да коробка пуль. Все его имущество, не считая пару монет и одежды. Хотя нет, был еще рюкзак. Его-то он и напялил на худые плечи.

Рон пнул дверь. Это было движение выработанное монотонными рабочими днями. Дверь также привычно скрипнула и, уже совсем непривычно, сорвалась с петель. Рон, немного озадаченный, прошел по двери и обернулся. Одна единственная комнатка, стол, шкаф да кровать. Ничего из того, чего можно было бы забрать с собой. Да и зачем?
Рон вышел из заброшенного всеми дома и застыл на пороге. Глаза опалило яростное утренее солнце. Воздух был очень едкий и сухой. Точь в точь как и в остальные дни до этого. Говорили, будто возле кромки моря, все немного по другому. Но Рону не было до этого никакого дела, море его не влекло.

Стелилась под ногами вторая и последняя улица Реддинга, жители его не замечали. Только некоторые, завидев ружье, задумчиво цокали языками. Или бормотали что-то себе под нос. Рон вышел из города, приютившего его на три года.
Через семь-восемь миль караванного пути, так никого и не встретив, он свернул. Где-то вдалеке торчали останки другого города. Разрушенного одной-единственной стрелой ядерного огня, два с половиной века назад. Рон шел до самого вечера, задыхаясь от пыли и изнемогая от жары. По дороге попался колодец. Рон глотнул мутной воды, и, чуть не стошнив пошел вперед. В Мертвый Город.

Этот город не был похож ни на один из нынешних городов. Этот город жил еще до того, как люди изобрели атомную и водородную бомбу. Сестер смерти. Город же обрушился, засыпался песком, местами под самые крыши. Но город отчасти жил. После атомного сна, в городе появились новые жители. Крысы, сопутствовавшие людей с самого начала, насколько подозревал Рон. Но были и другие, гули. Хотя они в большинстве обосновались в Гекко, переселившись из Некрополиса, некоторые пришли сюда.

Рон не знал, почему именно сюда. Смутно догадывался, что гули, вживую видевшие ядерную войну, когда-то спасались из этого города в убежище Некрополиса. Что-то случилось с тяжеленной свинцовой дверью убежища, а они мутировали, стали гулями. Сейчас же некоторые вернулись в свои довоенные дома...

"Ну, так зачем же я сюда пришел?" - Подумал он, переступая через мусор и обломки. Разглядывал остатки зданий и гадал как они выглядели в годы своей славы. Он представлял себе свежую краску, красивые блестящие окна, вывески, витрины. Он шел по миру своих образов.

"Интересно... Где бы мне лучше жилось, до войны или сейчас? Хотя нет, неправильно. Где мне было бы интересней?"
И взгляд его упал на пожелтевший кусочек картона. На маленькую картинку, запечатленную столь давно, сколько не живет человек. Хотя, если гулей считать людьми, человек может столько жить.

Рон бережно поднял ее с земли, протер чистым носовым платком и внимательно вгляделся. Это был тот самый город, вот та вывеска, обломки которой сейчас валяются на треснувшем асфальте. Вот только улицы не были пустыми и замусоренными. Перед глазами торжествуя стояли красивые светлые дома, цвели цветы в клумбах, нерешительно замерли автомобили. Раскрашенные во все цвета радуги. После войны дома обуглились и стали черными, машины обрели единый цвет - цвет ржавчины. Еще на фотографии были люди. Их было много, очень и очень много. На одном кусочке картона людей было гораздо больше, чем живущих в Нью-Рено и в Реддинге вместе взятых. На некоторых были респираторы. Некоторые были одеты в такие лохмотья, которых бы постеснялся бы любой обнищавший наркоман с улицы Девственниц. Но всех этих людей объединяло некое неуловимое сходство. Выражение лиц, особое эмоциональное состояние, которое Рон никак не мог понять, не то, что сформулировать.

- Что же это? - Сказал он вслух. И через секунду он почувствовал, понял. Понял, почему он ни за какие шиши не согласился бы жить в то время.

Тишину Мертвого Города пронзил одинокий, но очень громкий звук. Рон осел на землю, в груди у него полыхала боль. Вязкая, жгучая, высасывающая жизнь. Пальцы судорожно сжимали фотографию, и ничего Рон не чувствовал кроме боли в груди и пальцев. Не чувствовал как отлетело в сторону его ружье, как со спины исчез рюкзак. Как кто-то копается в его немногочисленных вещах.

- У нас не было, надежды. Веры в будущее. Была только обреченность. И богачи и нищие нашего города знали, что шансов нет. Отчаяние было на этой фотографии, незнакомец...
Рон не видел говорившего, он уже ничего не видел, кроме кадра из жизни тех людей. Но он все еще думал о их жизни, зная, что умирает. Чувствовал он и вонь. Вонь трупа живущего несколько веков.

- Я счастлив, что я не родился в то время, гуль. Я счастлив, что у меня был шанс, а у тебя его не было, да и врядли будет. Не хотел бы я быть тобой...
Почему именно, Рон не успел сказать. Его сознание заволокло туманом, он заснул. Последним, самым крепким сном.

- Может быть ты и прав... Но я боюсь умирать. Гули тоже хотят жить. Да и есть тоже! - хрипловато, терзая разлагающиеся связки, рассмеялся мертвец, не имеющий надежд.

Добавлено (08.11.2008, 00:38)
---------------------------------------------
Фоллаут. Судный день Кейса. (Неотредактированное. в книге нормальное)
Александр Рейн Харитонофф
Паника. Паника была везде. Когда власти говорили: " Войны не будет, Президент подписывает пакты о перемирии и неиспользовании ядерного оружия...". Кейс знал, что когда китайцы запускают бомбы с кораблей, останется минут пятнадцать жизни, говеные минуты. "Надо обязательно прорваться" - подумал он напоследок.

Кейс погладил автомат, единственное полезное, оставшееся от военных сил США. "И это я дезертир?". Он усмехнулся. Лежал на парапете пятиэтажного здания, прямо напротив входа в ядерное убежище. Две машины, двадцать человек. Очевидно, все места были забиты. А снаружи бесновалась толпа. Огромное неразумное животное. Изредка кто-то из военных выпускал очередь.
Прямо в толпу. Орали умирая люди, небольшую площадь оглашали крики, стоны, вопли, просьбы о пощаде.

Кейс привстал и выстрелил три раза одиночными. Переднего автоматчика не стало. Остался только медленно коченеющий труп. Испуганные автоматчики сделали шаг назад и растерянно водили стволами. Толпа ждала этого момента. Раздался заводной клич. И толпа побежала.Прямо под отчаянные очереди. Часть отшатнулась, часть легла на площадь, чтобы уже никогда не вставать. Автоматчики не прекращали огня.

А Кейс молчал, и плача смотрел на толпу внизу. Он видел как умер его сосед, с которым он каждый вечер пил чай. Видел как нелепо взмахнув руками осела продавщица, из углового магазина. С каждой смертью что-то внутри Кейса отмирало. По чуть чуть. Из глаз хлынули слезы. Но он не поддерживал огнем горожан.

Из толпы вылетел камень, небольшой, но очень меткий. Еще один автоматчик рухнул на землю, височная кость была вломлена внутрь. Кейс торжествующе улыбнулся, разглядывая отчаянный бой в прицел. "Возможно мне придется стрелять и в своих!" - одернул он сам себя. И это было правдой. Единственный способ попасть в спасительное убежище - уничтожить и нападающих и защищающих. "Стоит ли моя жизнь больше чем жизнь всех этих людей? Они умрут и так, и так. Я вправе использовать их смерть, что бы спасти себя. И перестань думать об этом, Кейс!" - думал он.

В ход пошли огнеметы и гранаты. Кейс заметался на крыше, он отчаянно смотрел, как от взрывов погибают десятки людей. Разрываются на части все те с кем он жил. С кем дрался, с кем дружил. Текли реки крови, личности становились мясом. А чуть правее люди сгорали заживо, некоторые молча, некоторые крича. Кейс не выдержал. Он встал в полный рост, один выстрел, второй, третий... Гибли охранники, другие стреляли в ответ. В Кейса будто вливалась вся ярость и отчаяние погибших людей. Все пули пролетали мимо. А Кейс не промазал ни разу.
Он бросился к лестнице, спрыгивая через весь пролет добрался к земле. Ноги стали литыми, он шел прямо на последнего парнишу-автоматчика. Под ногами хрустели остатки его соратников. Людей с которыми он был знаком с детства. Ярость. Боль.
- Пощади! - Кричит паренек и кидает автомат на землю.
- А ИХ ТЫ ПОЩАДИЛ? - Крикнул Кейс и выстрелил.
Парниша был знаком. И очень знаком. Кто не знает родного брата?
"Сейчас он лежит с простреленной головой. Посему ему! - Крутилось в голове у Кейса. Он вспоминал как брат расстреливал безоружных горожан. Подонок!"
Раздался сигнал тревоги. Ворота открылись. Толстенный люк отъехал в сторону. Кейс оглянулся, и ярость его пропала. Сотни мертвых горожан лежали перед ним. Убитые за жажду жить. Несколько военных. Два года назад которые сами были этими горожанами. Кейс заплакал.
"Господи, за что? Их за что?"
Кейс пошел от ворот, сквозь обугленные тела. Мемфис, Дикий, Пертон. Друзья. Все трое погибли от пуль.
Сосед. Его дочь. И многие другие, кого он еле-помнил...
" Это апокалипсис? Господи, и люди обернутся друг против друга, и брат пойдет на брата?!"
Кейс встал на колени. Посреди могилы. Оглянулся вокруг.
- Что же мы творим? - Прошептал он.
Посмотрел на открытый вход убежища. Посмотрел, на мертвых.
- Я столько не стою. Я иду к вам, братья!
Он приставил автомат к подбородку.
- Я иду к тебе, Господь!
И выстрелил...

А в небе, сером, убитом газами и химией небе летели ракеты. Летели серыми бестиями, торжествуя. Пришел их час, пусть он и короток. От шахты к цели.
Они несли кое-что страшнее взрывов и смерти.
Судный день. Они принесли судный день. И пусть люди возрадятся, выйдут из убежищ - это будет всего лишь началом. Началом конца...

© Copyright: Александр Рейн Харитонофф, 2008

Добавлено (08.11.2008, 00:39)
---------------------------------------------
Занимательная генетика. 1
Александр Рейн Харитонофф
Утро. Мерзость подает кофе в постель. Страшно матюкаясь, я вытираю остатки кофе с одеяла и мамонтова ковра. Ковер - это моя гордость. Пришлось месяц подбирать нужные гены и неделю потом жить в лесу. Оказалось что мамонты рождаются голые,поэтому чтобы заполучить ковер в каких-то два квадратных метра, пришлось скормить доисторическому животному моего прошлого слугу и хомяко-курицу.
Нового слугу я сделал позавчера. Первое что он сделал - нагадил на стерильный пол в лаборатории. Его имя мнгновенно из Мориарти превратилось в Мерзость. В первый день я закладывал в него команды. Совершенно одуревший рухнул в кровать. Ему успел ляпнуть:
- В шесть разбудишь меня.
Наутро он окатил меня водой. Отплевываясь от хлорированной воды, я возжелал превратить его пластоплазму. Передумал. Спрашиваю:
- Кто тебя так научил будить людей, засранец?
- Гошпадин, вы мне не шкажали, как надо ваш будить...Но вы ешо шкажали, што ешли я что-то не жнаю, то я могу шпросить и соседка Катя.
- Принеси сюда чего-нибудь потяжелее. Я думаю ремень подойдет.
Мерзость убежал в прихожую. Раздались звуки опрокидывания, разбитой вазы и падения чего-то массивного. Отругав Мерзость, я поплелся к соседке Кате.
Она открыла дверь и сказала:
-Доброе утро. Чего те надо в такую рань?
Она была в халатике, похоже на голое тело. То что мне и требовалось.
Подловив момент, когда она отвернулась, в дело пошел ремень. Раздался шлепок, за ним девичий визг. Я счастливый утопал к себе в лабораторию.
Весь день потом занимался новой разработкой. Какой именно не скажу,
пока сам не знаю.
Вот дождался. Окончательно отмывшись от кофе, дал команду "Сидиничегонетрогай" и потопал в лабораторию. Мигала зеленая кнопка на генераторе пластоплазмы. Моя вчерашняя разработка была готова. Я нажал кнопку расконсервации. Осторожно открыл крышку. Изнутри на меня глазели маленькие синие глазки.
Я достал зверька и посадил на рабочий стол, ожидая его действий. Зверек не заставил меня долго ждать. Визг рванулся из его пасти разнося колбы, пробирки и едва не порвав мои перепонки. Быстро тыкнул в него снотворным дротиком. Пусть поспит, Визжалка.
О! Вот и его имя.
Я сел на стул. Об мою ногу потерлась Табакерка. Смесь кошки и пачки сигарилл. Достал из нее сигариллу, подкурил.
Что же теперь делать с Визжалкой? Особой пользы от нее точно не будет. Расщеплять жалко.
Точно!
Схватил Визжалку и побежал к двери. Катя опасливо открыла после вчерашнего.
- Кать, привет! Вот мой подарок тебе. За твою доброту.
Она увидела Визжалку и выхватила её у меня из рук. Пока дверь закрывалась, я слышал "Маленькая, сладенькая. Тебя больше не обидит этот генетик."
Когда я закрыл дверь, Визжалка проснулась. Визг пробился через две двери и попытался меня оглушить.
Радостно улыбаясь, я иду в лабораторию, где стоит звукоизоляция. Чтобы творить новые увлекательные существа...

Добавлено (08.11.2008, 00:39)
---------------------------------------------
Занимательная Генетика. 2 Усилитель фантазий.
Александр Рейн Харитонофф
- Коффэ мой гоффподин?
Первое желание было запихнуть мерзость в плазмо-преобразователь. Часы показывали пять утра.
Поднимаюсь с кровати, пинком выгоняю мерзость и залезаю в душ. Щетка прилежно начала меня мыть. Это мое новое изобретение, я скрестил исскуственную губку и водомерку. Увеличил до размеров комнатной собачки, переделал коньки в присоски, изменил генетическую память.
И вот, черное как смоль, существо аккуратно меня намыливает. Правда произошло одно событие из-за Щетки. Катя переехала ко мне после него.
У нее сломался водопровод, недолго думая пришла помыться ко мне. Залезла в душ и начала мыться. Щетка выпрыгнула из мыльницы ей на грудь. Я проснулся в шесть утра тогда, из-за криков и визга. Поначалу, спросонья, я подумал, что Катя подкинула мне Визжалку обратно.
Вскочил с кровати и помчался искать причину. Катя в чем мать родила, пыталась отодрать с себя Щетку. Щетка обиделась на такое неуважение к ней и вцепилась покрепче. Я рассмеялся, погладил Щетку и унес ее в ванную комнату.
Катя плакала. Я как джентельмен из 18-го столетия обнял и начал успокаивать. В общем мы теперь вместе. Снесли одну стену и живем в пяти-комнатной квартире. Правда три из них занимают лаборатории.
- Мерзость!
- Да гоффподин? - Плотоядно ухмыляясь, полутора-метровое создание вылезло из шкафа.
- Мне кофе, Визжалку кормить и гулять, Катю шутить... Все ясно?
- Катю как шутить?
- Отнеси её в душ и включи холодную воду. И скажи ей потом - "Пора собирать!".
Мезость ушел. Я пошел в первую лабораторию. В генераторе оставалось еще дня два работы. Целых два дня в этой лаборатории делать нечего. Пошел в физическую лабораторию. Она была полностью Катиной лабораторией. Посмотрел на расщепление атома через окошко. И тихо вышел, ничего не трогая. Только атомного взрыва мне в квартире не хватало...
"Био-физическая лаборатория". Здесь мы готовили общий проект. И вот, сегодня должна состояться сборка и облучение.
Нежно потерлась об ногу Табакерка. Я подхватил её на руки и крадучись отправился на балкон. Вроде дошел. Осторожно, беззвучно подкурил. И тут почувствовал как штаны на заднице начинают гореть. Я заорал и помчался в ванную. Катя вырывалась из лап Мерзости, но он ехидно мне подмигнув держал её под ледяным душем. Я запрыгнул в кабинку и блаженно подставил зад под воду.
- Катя! Давай мириться! Я больше не буду над тобой прикалываться, а ты не будешь оставлять ловушек на меня!
Мокрая как мышь, она прижалась ко мне.
- А ты бросай курить!
- Кать, я же говорил - Табакерка делает безвредные сигареты!
- Да, но знакомые меня потом спрашивают почему мы устраиваем костры на балконе. Люди уже двести лет как не курят, чего же ты не бросишь?
Я просто её поцеловал...
Через час мы сидели в лаборатории и глазели на Шапочку. Это я ее так назвал. Больше всего
существо было похоже на танкистский шлем 20 столетия.
- Ну кто первый?
- Давай ты?
Я задумался. За свою работу я уверен. Но получилось ли скрестить с работой Кати?
Решившись, схватил Шапочку и нацепил её на голову.
- Ну как?
- Каком кверху! Не работает!
- А ты подумай о чем нибудь...
Я задумчиво посмотрел на Катю, на её улыбку, ровные зубы... Кстати о зубах, чего это они начали расти? Катя приоткрыв рот и оскалившись, шагнула ко мне. Внутри меня все взбунтовалось и решив не испытывать судьбу, я бросился вон из комнаты. Подбежал к балкону и посмотрел вниз. Вниз было шесть этажей и метало-асфальт на дне.
Вдруг с меня слетела Шапочка и закружилась голова.
- Ты чего? Я понимаю что ты хочешь курить, но не посередине эксперимента же.
- Кать, она работает ... - я ей все рассказал.
- Значит ты боишься моих зубов? - Нежно покусывая меня за ухо сказала она.
Я ей не ответил, я провоцировал ловушку. Наконец луч поджег её штаны на попе.
- Кать я тебя люблю!
- Я тебя то.... Засранец!!! - крикнула она скрываясь в ванной.
Я еще раз посмотрел вниз и понял какое изобретение буде следующим. Пора наконец научиться летать...

Добавлено (08.11.2008, 00:39)
---------------------------------------------
Занимательная генетика. 3 Да здравствует Ньютон.
Александр Рейн Харитонофф
- Ну, как? – с надеждой, спросила Катя.
- Сейчас узнаем, – задумчиво ответил я.
Генератор отсчитывал последние секунды…
Я погладил клавишу завершения. Что же будет на этот раз…
- Открывай, не томи! – Катя сжимала в руке фотонный расщепитель. Боялась наверно, после прошлого неудачного эксперимента это было неудивительно.
Я открыл крышку и посмотрел внутрь. Крылья, изнутри, посмотрели меня, прицеливаясь несуществующими соплами…
Их я правда решил присоединить потом, в прошлый раз я еле увернулся.
Аккуратно достал Крылья из генератора и осторожно просунул руки в лямки.
« Расправить крылья!» - отдал мысленный приказ.
На пол полетело все, что лежало на столе. Визжалка заорала испугавшись. Катя пыталась подняться после сокрушительного удара.
Так они работают… И вроде слушаются.